Игорь Лощилов - Батарея держит редут
Нерсеса и его окружение более всего встревожила возможность потери национальных святынь, о чем предупреждал доброжелательный князь. После усердного моления он обратился к Бенкендорфу за помощью, тот охотно откликнулся, велел своим войскам усердно сторожить все выходы из крепости и пообещал 500 червонцев тому, кто поймает сардара. Болдину и его людям достались северные ворота. Челяев перед отправкой наказал быть особенно внимательным, так как, по его расчетам, сардар намеревался вывезти ценности именно оттуда. Сутки прошли в непрерывном бдении, но ничего подозрительного не произошло.
7 мая в крепости было замечено необычное оживление, одновременно разведывательные дозоры сообщили, что на правом берегу Занги, где она впадает в Аракс, обнаружилось скопление вражеских войск. По мнению командиров, все тот же неутомимый Гассан-хан готовил новое наступление.
Бенкендорф обратился к своим помощникам: что будем делать, господа? Спросил ради формы, для него ответ был ясен: персидский военачальник выказывает явное намерение напасть на русский лагерь и, оттеснив наши войска от стен крепости, обеспечить безопасный выход Амир-хану и его каравану. Значит, нужно частью сил пойти навстречу персидскому войску, а другой частью продолжить обложение крепости. Бенкендорф не стал дожидаться и на другой день выступил Гассан-хану навстречу. Сил у него было немного: 1200 казаков и две пехотные роты – втрое меньше неприятельских войск, но подобное соотношение русских уже давно не пугало.
Полые вешние воды Занги заставили Бенкендорфа двигаться по левому берегу и искать брода. Перейдя речку, он двинулся на левый фланг Гассан-хана. Тот попытался было оказать сопротивление, но во время движения был атакован казаками и начал отступать вверх по левому берегу Аракса. Поспешное бегство сильного противника Бенкендорфа не насторожило, он послал приказ оставшимся у крепости войскам отрезать путь отступавшему Гассан-хану. Болдин был озадачен: майор Челяев, располагая его у восточных ворот, строго приказал ни при каких условиях не менять назначенного места. Однако в армии существует незыблемое правило, требующее исполнять последний приказ. Как тут быть? Пришлось обратиться к Челяеву, тот подтвердил распоряжение стоять на месте, соблюдая маскировку, и не удержался от выговора: сколько-де раз можно повторять одно и то же? И Болдин со своими людьми продолжал таиться, завидуя товарищам, которым повезло принять участие в боевом деле. Так прошел томительный день.
Была уже глубокая тьма, когда сторожевое охранение дало знать, что из восточных ворот крепости вышел верблюжий караван в сопровождении конного отряда. По всей видимости, именно его и ожидали. Окружить караван и разоружить стражу не составило особого труда. О том, что это сокровища Эриванского сардара, сомнений не было, об этом свидетельствовала прежде всего притороченная к верблюду золотая луна, еще до недавнего времени красовавшаяся на минарете. Однако в темноте не сочли нужным произвести подробный осмотр. Верблюдов с грузом и стражников погнали в русский лагерь, где рассчитывали разобраться. К рассвету там должен был оказаться и Бенкендорф после преследования Гассан-хана. Рейд его по Эриванскому ханству действительно был удачным: противник бежал 25 верст, почти до стен Сардарабада, и потерял более 350 человек. Потери были бы много больше, если бы удалось преградить ему путь при отступлении. Бенкендорф не скрывал недовольства за проявленное ослушание. Но его главное разочарование в этот день ожидало не на поле боя. По прибытии перехваченного каравана в русский лагерь выяснилось, что сокровища, которые он вез, оказались очень сомнительного достоинства, а золотая луна с минарета, о которой столько говорилось, на самом деле являлась только позолоченным медным диском. И лишь позже стало ясно, что хитрый сардар прибегнул к такой уловке, чтобы беспрепятственно покинуть окруженную крепость. Уже в тот же день он переправился через Аракс и поспешил к Аббас-Мирзе с просьбой прийти на помощь окруженному городу.
Бенкендорф хоть и был раздосадован, но зла ни на кого не держал, поскольку понимал, что виноватыми в успешном бегстве сардара оказались все понемногу. С этих пор осада потянулась вяло, гарнизон крепости делал редкие вылазки, наши войска патрулировали окрестности, укрепляли свой лагерь и готовили позиции для тяжелой артиллерии.
Все изменилось, когда в начале июня стали прибывать главные силы. Вначале – авангард под командованием генерала Красовского, за ним сам Паскевич. Красовский, несмотря на тяжесть марша, усугубленного неимоверной жарой, решил не откладывать знакомства с крепостью. Для его сопровождения был выделен небольшой отряд под командованием Болдина.
Объезд начали с Ираклиевой горы, на западе от крепости. Там главный инженерный начальник Трузсон развернул работы, предполагая разместить осадную артиллерию. Красовскому показалось, что выбранная позиция удалена от крепостных стен довольно далеко, и потому он выразил сомнение в эффективности артиллерийского огня. Михаил Пущин, взятый в качестве инженерного представителя, подтвердил: мы-де тоже говорили о неудачном выборе, но господин инженер сказал, чтобы в его дела не вмешивались.
– И что же вас насторожило?
– С этой стороны крепость брать трудно. Извольте сами взглянуть, ваше превосходительство. Нашим пушкам придется вести огонь с большим углом возвышения, что скажется на их пробивной способности. Правда, крепостные стены здесь не столь крепки и могут быть разрушены без особого труда, но отвесная крутизна, на которой они расположены, создает большое препятствие для восхождения многочисленному войску...
Красовский покачал головой:
– Я слышал, что кавказский воздух способствует взращиванию стратегов, но чтобы до такой степени... А вы, поручик, как считаете?
– У нас не принято спорить со старшими, ваше превосходительство, – тотчас же отозвался Болдин.
– Впервые слышу, чтобы солдат был старше офицера, или у вас на Кавказе все иначе?
– Господин Пущин только временно носит солдатскую форму. Его опыту как старшего кадета я безусловно доверяю.
Красовский не счел нужным спорить и продолжил объезд. Отряд направился к видневшимся вдали развалинам каменной мельницы. Несмотря на кажущееся спокойствие, Болдин не пренебрег требованиями полевой службы и выслал вперед боевое охранение, куда по обыкновению назначил Равильку, на внимательный взгляд и чуткие уши которого можно было безоговорочно положиться. Солнце стояло еще высоко и жарило немилосердно. Белые солдатские рубахи и офицерские мундиры потемнели от пота. Одутловатое лицо Красовского покрылось бисеринками пота, он тяжело дышал. Болдин попытался его ободрить:
