Густав Эмар - Мексиканские ночи
— Все, что ты говоришь, сущая правда, — ответил Доминик.
— И все же, я не могу ее полюбить. Это выше моих сил, а между тем долг обязывает меня заключить этот союз, тем более теперь, когда донья Долорес осталась без отца, незащищенная от своего мстительного и злобного брата. В общем, я жених. И обязан выполнить свой долг. Такова была последняя воля ее отца. Но я люблю…
— Кого? — спросил Доминик, дрогнувшим голосом.
— Донью Кармен!
— Благодарение Богу! — воскликнул Доминик.
— Что это значит, Доминик?
— Я тоже люблю, — ответил молодой человек, — люблю донью Долорес, и ты мне подал надежду. — Граф пожал Доминику руку, и они обнялись.
— Будем надеяться, — сказал граф, тихонько высвобождаясь из объятий друга.
ГЛАВА XXVII. Человек со средствами
Было два часа пополудни. Погода выдалась тихая, безветренная и, равнина, казалось, уснула, измученная палящим солнцем, на прихотливых извивах серо-белой скалистой дороги искорками сверкал слюдяной сланец.
Воздух был совершенно прозрачным, что естественно для жаркого сухого климата, до самого горизонта все просматривалось. Однако из-за однообразия красок пейзаж был каким-то тоскливым.
На развилке стоял небольшой белый дом с итальянской крышей.
Неотесанные бревна у входа поддерживали балкон, сверху до низу забранный решеткой и поэтому похожий на клетку.
Это была вента — типичная мексиканская гостиница.
Привязанные у столба, стояли лошади, устало опустив головы с потными боками.
Неподалеку в тени, прямо на земле, укутавшись в плащи и выставив ноги на солнце, спали люди.
Это были партизаны-гверильясы. Полусонный часовой, прислонившись к стене, сторожил сложенное в козлы оружие, точнее делал вид, что сторожит.
Под навесом у входа сидел, покачиваясь в гамаке, офицер, бренча на гитаре и напевая надтреснутым голосом.
Из гостиницы вышел толстый низенький человек с плутовскими глазами и насмешливым лицом и подошел к гамаку.
— Дон Фелиппе, — обратился он с поклоном к незадачливому гитаристу, — не соблаговолите ли отобедать?
— Уважаемый хозяин, — чванливо ответил офицер, — я попросил бы вас не забывать, что у меня есть чин и называть меня полковником.
— Извините, ваша милость, — ответил хозяин, низко кланяясь. — Я простой человек и плохо разбираюсь в чинах.
— Ладно, ладно, я прощаю. Что же до обеда, то я пока воздержусь. Дождусь одного человека и вместе с ним буду обедать. Он скоро явится.
— Мне очень жаль, господин полковник, что все остынет. Обед удался на славу.
— Что же тут поделаешь! Впрочем, накрывайте на стол, я чертовски голоден.
Хозяин ушел, а офицер вылез из гамака, отложил гитару, закурил и с папиросой в зубах вышел из-под навеса, пристально вглядываясь в горизонт. Вдруг он увидел мчавшегося во весь опор всадника, окутанного облаком пыли, и радостно вскрикнул. Он узнал человека, которого так долго ждал.
— Ну и жара! Черт побери, я просто изнемогаю! — вскричал всадник, осадив лошадь.
— Здравствуйте, дон Диего, рад вас видеть, — промолвил полковник, протягивая прибывшему руку, — я уже не надеялся увидеть вас здесь. Обед готов, с дороги, я уверен, вы здорово проголодались!
Хозяин провел обоих мужчин в отдельное помещение, где, усевшись за стол, они с жадностью накинулись на стоявшую перед ними еду.
Сначала ели молча, сосредоточенно, потом, утолив голод, устроились поудобнее в креслах и закурили.
Напоследок хозяин принес бутылку каталонского ликера и ушел.
Когда рюмки были наполнены, дон Диего заговорил:
— Да, дорогой мой полковник, теперь мы, слава Богу, насытились и можем поболтать!
— С большим удовольствием, — ответил, усмехнувшись, полковник.
— Сейчас вам расскажу, какой у меня был вчера разговор с генералом, — продолжал дон Диего. — Я советовался с ним насчет одного дела, которое хотел поручить вам, и знаете, что мне ответил генерал: не делайте этого, дон Диего, полковник Филиппе хоть и способный, но никчемный и с предрассудками, он не поймет, что дело, которое вы ему предлагаете, в высшей степени патриотичное, и увидит в нем одну только денежную сторону; он посмеется над вами и над вашими двадцатью пятью тысячами пиастров, хотя это и кругленькая сумма. Но раз вы назначили ему свидание, отправляйтесь хотя бы для того, чтобы собственными ушами услышать, как он вас одернет, когда вы рискнете предложить ему это дело, и откажется от дела и от ваших пиастров.
Полковник что-то промычал в ответ, очень заинтересованный «кругленькой суммой».
Дон Диего украдкой за ним наблюдал.
— Итак, — сказал он, бросив папиросу, — пожалуй, я не буду с вами говорить о деле, генерал был прав.
— Гм! — снова промычал полковник.
— Жаль, конечно, но, видимо, придется обратиться к Гилляру, быть может, он решительнее вас.
— Гилляр — плут! — с негодованием вскричал дон Фелиппе.
— Знаю, — не стал возражать дон Диего, — но выхода у меня нет, я предложу ему задаток в десять тысяч пиастров и уверен, он не откажется, тем более что дело в высшей степени благородное.
Полковник наполнил стаканы, дело, видимо, его очень заинтересовало.
— Черт возьми! — воскликнул он. — Шутка ли, десять тысяч пиастров!
— Да, не больше и не меньше, к тому же я не из тех, кто будет даром разыскивать среди приятелей нужных людей.
— Но нет, Гилляр — вам не приятель.
— Совершенно верно, поэтому мне не очень хотелось бы к нему обращаться.
— А что за дело?
— Это тайна!
— Так ведь я ваш друг! Не сомневайтесь, буду нем как могила.
Дон Диего сделал вид, будто думает, потом спросил:
— Вы даете слово молчать?
— Клянусь честью!
— В таком случае я расскажу в нескольких словах. Вы знаете не хуже меня, полковник, сколько сейчас лицемерных людей. Они служат сразу двум партиям, торгуют без зазрения совести нашими военными тайнами, а также тайнами неприятеля. И вот правительство Хуареса заподозрило в этой двойной игре двух человек, но они до того изворотливы и так ловко действуют, что уличить их в преступных действиях невозможно. Вот этих-то людей и надо разоблачить, захватив их секретные документы, за что будет добавлено еще пятнадцать тысяч. Располагая этими документами, главнокомандующий немедленно передаст их в военный суд. Как видите, дело это может лишь сделать честь его исполнителю.
— Да, весьма похвально. А что за люди попали под подозрение?
— Разве я их вам не назвал?
— Нет, не назвали.
— О! Это люди известные. Один — доверенное лицо при генерале Ортега, второй, если не ошибаюсь, на собственные средства вооружил целый отряд.
