Густав Эмар - Мексиканские ночи

Не ожидая встретить сопротивления, бандиты пришли без оружия, только с ножами и сейчас испуганно переглядывались. Ведь им сказали, что в доме только женщины.

В этот же момент граф передал свое ружье слугам, а сам вынул шестизарядный револьвер и навел на бандитов. Они стали медленно отступать, а потом опрометью бросились вон. Граф спокойно запер за ними дверь.

Молодые люди от души посмеялись над своей легкой победой и присоединились к дамам, с замиранием сердца ожидавшим их в глубине сада.

Получив хороший урок, бандиты здесь больше не появлялись.

После этого случая донья Мария всячески поощряла визиты молодых людей, удерживала, если они собирались уйти, боясь показаться навязчивыми. К ней присоединились девушки, так что вскоре граф и Доминик стали проводить почти все свое время в обществе дам.

На следующий день после ужина с доном Хаиме друзья не пришли к донье Марии, как обычно, в одиннадцать. У же пробило двенадцать, а их все не было. Девушки остались в столовой, сделав вид, будто прибирают, только бы не идти в сад, где их давно уже ждала донья Мария. Они молча переставляли с места на место мебель, то и дело поглядывая на часы.

— Как вы думаете, Кармен, — спросила, наконец, донья Долорес, — почему до сих пор не пришел граф?

— Не знаю, что и думать, — ответила Кармен, — признаться я очень встревожена. В городе, говорят, неспокойно, не случилось ли с ними беды?

— О! Это было бы ужасно!

— Что мы будем делать одни в этом доме? Если бы не они, нас давно не было бы в живых.

— Тем более, что дона Хаиме здесь почти никогда нет. Девушки тяжело вздохнули, поглядели друг на друга полными слез глазами и обнялись. Но не за себя они боялись.

— Ты любишь его? — спросила, наконец, донья Долорес подругу.

— Люблю, — прошептала в ответ Кармен. — А ты?

— И я люблю!

Теперь между девушками больше не существовало тайны.

— Когда ты его полюбила? — спросила донья Кармен.

— Не знаю, мне кажется, я всегда его любила.

— И я всегда.

Что может быть прекрасней и чище первой девической любви! Душа устремляется ввысь и парит за облаками в поисках чего-то возвышенного.

— А он любит тебя? — вкрадчиво спросила Кармен.

— Конечно, раз я его люблю!

Любовь тем и хороша, что не подвластна логике, иначе это не любовь.

— Это он! — вдруг прошептала Долорес, прижав руки к груди.

— Это он! — прошептала Кармен, тоже прижав руки к груди.

Непонятно, что так взволновало девушек, снаружи все было тихо. Однако донья Долорес и донья Кармен тотчас выпорхнули из столовой и, как две спугнутые голубки, устремились в сад.

Почти в то же время в дверь постучали, и слуга поспешил отворить дверь.

— А где дамы? — спросил, входя, граф.

— В саду, ваше сиятельство! — ответил слуга, запирая дверь.

Донью Марию и девушек молодые люди нашли в самой тенистой части сада. Донья Мария вышивала, а девушки так увлеклись чтением, что, казалось, не заметили появления молодых людей, хотя обе густо покраснели и притворились удивленными.

Молодые люди почтительно поклонились.

— Наконец-то вы пришли, господа, — сказала с улыбкой донья Мария. — А мы уже беспокоились!

— Ничего не беспокоились, — едва произнесла донья Долорес, — видимо, господа нашли себе более приятное местопребывание и потому задержались.

Донья Кармен ничего не сказала, только надула губки.

— Ну, ну, глупенькие, — ласково заметила донья Мария, — не смущайте молодых людей, видимо, у них были дела поважнее.

— Нет у них никаких дел, — пренебрежительно бросила донья Долорес. — Они совершенно свободны.

— Ладно, — в тон подруге сказала донья Кармен. — Стоит ли придираться по пустякам!

Молодые люди окончательно растерялись. А шалуньи, глянув на них, весело рассмеялись. Граф и Доминик изменились в лице.

— Великий Боже! — вскричал Доминик, топнув с досады ногой. — Какими же надо быть злыми, чтобы мучить нас понапрасну!

— Нас задержал дон Хаиме, — произнес граф.

— Так вы его видели? — спросила донья Мария.

— Да. Нынче ночью он к нам приходил.

Таким образом инцидент был исчерпан.

Молодые люди сели, и завязался разговор. Девушки продолжали дуться, они были рады, что ввели молодых людей в смущение, и в то же время сердились, полагая, что ни граф, ни Доминик не догадались о причине их упреков.

Молодые люди так были очарованы этими юными созданиями, чьи взгляды пьянили, а голоса были подобны райской музыке, что каждая минута, проведенная в их обществе, казалась самой счастливой.

День пролетел как прекрасный сон.

В девять вечера молодые люди попрощались и вернулись к себе.

— Тебе хочется спать? — спросил граф Доминика.

— Совершенно не хочется. А что?

— Мне надо тебе кое-что сказать.

— Прекрасно, друг мой, мне тоже.

— В таком случае, приготовим грог, будем курить и болтать.

— Не возражаю.

Молодые люди сели и закурили сигары.

— Какой прекрасный день! — сказал граф.

— Еще бы! Другим он и не мог быть в таком обществе. И молодые люди, будто сговорившись, разом вздохнули.

— Хочешь быть откровенным? — решительно спросил граф.

— С тобой всегда, и ты это знаешь, — ответил Доминик.

— Ну, так слушай. Ты, вероятно, догадываешься, зачем я приехал в Мексику.

— Насколько я помню, ты говорил, что намерен жениться на твоей родственнице, донье Долорес де ля Крус.

— Совершенно верно! Но ты не знаешь, при каких обстоятельствах мы были помолвлены. Я хотел бы отказаться от этого брака, но не могу.

— Неужели это правда? — вскричал Доминик.

— Сейчас я тебе все объясню. Нас помолвили еще в колыбели родители. Я узнал об этом уже, когда стал взрослым и пришло время выполнить обещание родителей.

Сама мысль жениться на незнакомой девушке, которую я никогда не видел, внушала мне отвращение. Но пришлось смириться. С чувством глубокого сожаления расстался я со своей счастливой беспечной жизнью в Париже, среди друзей, и отправился в Мексику. Дон Андрес де ля Крус принял меня с распростертыми объятиями и представил дочери, моей невесте. Донья Долорес отнеслась ко мне более чем холодно; ее, вероятно, тоже пугал брак с незнакомым человеком. Отец даже не сказал ей о нашей помолвке, что я узнал уже позднее. Ее холодность меня радовала, в глубине души я надеялся, что брак наш расстроится. И это, несмотря на то, что донья Долорес очень хороша собой.

— О, да! — прошептал Доминик.

— Мало того, у нее прекрасный характер, светлый ум, прелесть и очарование женщины.

— Все, что ты говоришь, сущая правда, — ответил Доминик.

— И все же, я не могу ее полюбить. Это выше моих сил, а между тем долг обязывает меня заключить этот союз, тем более теперь, когда донья Долорес осталась без отца, незащищенная от своего мстительного и злобного брата. В общем, я жених. И обязан выполнить свой долг. Такова была последняя воля ее отца. Но я люблю…