От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов
С конца августа, прекратив наступление на других направлениях, Ставка приказала 1-му и 2-му Белорусским фронтам пробиться к Варшаве, и 14 сентября советские войска овладели предместьем Варшавы – Прагой. В ночь на 16 сентября совместно с 1-й Польской армией они форсировали Вислу, но не смогли удержаться на захваченных плацдармах. Маршал Жуков, который был специально послан Ставкой в район Варшавы в конце сентября, писал: «Я установил, что нашими войсками было сделано все, что было в их силах, чтобы помочь восставшим, хотя… восстание ни в какой степени не было согласовано с советским командованием». 2 октября восстание было подавлено немцами. В Варшаве погибли 200 тысяч человек…
В октябре 1944 года, когда Черчилль прилетел в Москву, была достигнута договоренность о проведении немедленных переговоров в Кремле с «лондонскими поляками».
13 октября Сталин, Молотов, Черчилль, Иден, Керр, Гарриман, Стивенс ждали Миколайчика с поляками в особняке НКИД на Спиридоновке. Миколайчик представил меморандум четырех партий – крестьянской, народно-демократической, социалистической и партии труда, который предусматривал проведение в Польше выборов, сотрудничество с СССР «на основе суверенности обеих стран и невмешательства во внутренние дела» и сохранение Западной Украины и Западной Белоруссии в составе Польши.
– Меморандум страдает двумя большими дефектами, – ответил Сталин. – Первый состоит в том, что он игнорирует существование ПКНО. Но как можно игнорировать такой факт? Второй недостаток заключается в том, что он не дает ответа на вопрос о линии Керзона. Если поляки хотят иметь отношения с Советским Союзом, то без признания линии Керзона они этих отношений не установят.
Вступился Черчилль:
– Нельзя допустить, чтобы Советский Союз имел недружественного соседа. Я поддерживаю требования России не потому, что она сильна, но потому, что она права.
В тот же день, в том же составе встречались с членами ПКНО. На западных участников впервые с ними встретившиеся представители ПКНО произвели предсказуемо негативное впечатление. «Вскоре стало ясно, что люблинские поляки – просто пешки России», – напишет Черчилль.
Берут заявлял:
– Польша не может претендовать на захват украинских и белорусских земель, которые были в Польше основным источником трений в течение 25 лет и которые не давали Польше основания называть себя демократическим государством.
– Готовы ли будут представители Польского комитета встретиться с представителями польского правительства в Лондоне? – поинтересовался Сталин.
Берут согласился.
14 октября Молотов предложил формулу: в случае признания лондонским правительством границы по линии Керзона, в будущем кабинете и лондонцы, и люблинцы получат по 40 %, а остальные 20 % придутся на «представителей освобожденной Польши». Именно эту процентную договоренность Миколайчик должен был согласовать с членами своего правительства.
– Польский вопрос будет гноящейся раной в отношениях между Советским Союзом и англосаксонскими странами, – предсказал Черчилль. – Буду откровенен: малые европейские страны напуганы до смерти большевистской революцией.
– Теперь мир не будет дрожать в страхе. Советский Союз не намерен устраивать большевистские революции в Европе. Вы можете убедиться в этом на примере Румынии, Болгарии и Югославии, – заверил Сталин.
Миколайчик, вернувшись в Лондон, чтобы проконсультироваться со своими коллегами в отношении советских предложений, не нашел взаимопонимания и поспешил устраниться от дел. После его отставки новый лондонский кабинет стал еще более антисоветским, если не считать доставленного из Варшавы лидера социалистов Арцишевского, который кабинет и возглавил. Именно это правительство теперь считалось легитимным и в США, и в Англии.
Сталин 27 декабря информировал Рузвельта, что «радиопереписка с правительством Миколайчика, перехваченная нами у арестованных в Польше террористов – подпольных агентов польского эмигрантского правительства, со всей очевидностью доказывают, что переговоры г-на Миколайчика с Польским национальным комитетом служили прикрытием для тех элементов, которые вели из-за спины Миколайчика преступную террористическую работу против советских офицеров и солдат на территории Польши… Нет оснований для продолжения поддержки эмигрантского правительства, которое потеряло всякое доверие у польского населения в стране и к тому же создает угрозу гражданской войны в тылу Красной армии, нарушая тем самым наши общие интересы успешной борьбы с немцами». Шестнадцать руководителей Армии Крайовой, связанной с лондонским правительством, были арестованы по обвинению в «диверсионных актах в тылу Красной армии», терроризме и шпионаже.
В декабре союзники были предупреждены о планах преобразовать ПКНО во Временное правительство. Несмотря на возмущение Рузвельта и Черчилля, оно было признано Москвой 4 января 1945 года.
В январе началось сразу несколько крупных операций. 2-й Белорусский фронт Рокоссовского и 3-й Белорусский фронт, которым командовал Василевский, вели наступление в Восточной Пруссии. 1-й Украинский фронт Конева – с Сандомирского плацдарма перешел в наступление в направлении Силезии и в феврале-марте вышел к реке Нейсе. 1-й Белорусский фронт маршала Жукова нанес удар по варшавско-радомирской группировке немцев в ходе стратегической Висло-Одерской операции.
Частью Висло-Одерской операции стала Варшавско-Познаньская операция, в ходе которой 14–17 января Варшава была освобождена от немецко-фашистских захватчиков.
На Ялтинской конференции польский вопрос стал одним из основных. Он распадался на определение восточной и западной границ Польши и характера его власти. Рузвельт скажет: «Польский вопрос в течение пяти веков причинял миру головную боль». Черчилль подтвердит, что он «не особенно высокого мнения о поляках».
Нельзя сказать, что Вашингтон или Лондон сильно волновала судьба поляков или польского государства. Для них это был скорее внутриполитический вопрос. Для Черчилля это был «вопрос чести», коль скоро Англия вступила в войну после нападения Германии на Польшу. Американского президента волновали настроения польского электората внутри США. И конечно же «польский вопрос использовался для оказания политического давления на СССР.
Рузвельт уверял, что „народу Соединенных Штатов кажется, что люблинское правительство представляет лишь небольшую часть польского народа“, и хотел бы видеть там „правительство национального единства“.
Для Сталина и Молотова это был важнейший вопрос безопасности и геополитики. У них не было желания включать в состав нового польского руководства представителей эмигрантского правительства, чьи люди внутри самой Польши фактически вели с советскими войсками партизанскую войну. Командование Армии Крайовой считало противником не только немцев, но и Советскую армию. Оно организовало нападения не ее коммуникации, на полицейские участки люблинского правительства. Москва вынуждена была держать в Польше для противодействия Армии Крайовой три дивизии НКВД.
Сталин был предельно серьезен:
– Для русских вопрос о Польше является не только вопросом чести, но также и вопросом безопасности. Вопросом чести потому, что у русских в прошлом
