От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов
Сталин 27 мая – под копирку – писал Черчиллю и Трумэну: «Более восьми месяцев тому назад Румыния и Болгария разорвали с гитлеровской Германией, заключили с союзными государствами перемирие и включились в войну на стороне союзников против Германии, выделив для этого свои вооруженные силы. Этим они внесли свой вклад в дело разгрома гитлеризма и содействовали победоносному завершению войны в Европе. В связи с этим советское правительство считает своевременным теперь же восстановить с Румынским и Болгарским правительствами дипломатические отношения и обменяться с ними посланниками.
Советское правительство также считает целесообразным восстановить дипломатические отношения с Финляндией, выполняющей условия соглашения о перемирии и вставшей на путь укрепления демократических начал. Мне представляется возможным через некоторое время принять аналогичное решение и в отношении Венгрии».
В Вашингтоне и Лондоне не видели причин для спешки. Союзники требовали реорганизации румынского и болгарского правительств «на более широкой демократической основе», то есть добавления туда прозападных политиков. На это накладывалось сложившееся на Западе убеждение в том, что советские власти «опустошают» занятые ими территории. Для Великобритании – до заключения мирного договора – Финляндия формально оставалась воюющей страной, и Форин-офис не планировал скорого возобновления с ней дипломатических отношений. Но Лондон не возражал против такого шага со стороны Соединенных Штатов, вообще не объявлявших войну Финляндии.
Польша
История наших отношений с Польшей заслуживает отдельной книги, но не этой. Здесь ограничусь короткими штрихами.
В ходе Первой мировой войны Польша, входившая в состав России, была почти полностью оккупирована немцами. В ходе революционных событий 1917 года Польше была предоставлена независимость.
А поражение Германии в ноябре 1918 года позволило состояться независимому польскому государству. Польша стала главным бенефициаром Версальской системы, получив серьезные территориальные приращения за счет соседей, прежде всего – Германии и Австро-Венгрии. Но ее восточные границы не были определены в Версале.
И независимая Польша при полной поддержке стран Антанты сразу же начала воевать, добиваясь территориальных приращений на востоке. В ходе советско-польской войны 1920 года Красная армия едва не дошла до Варшавы, но в итоге Польше удалось оттяпать огромные территории Западной Украины, Западной Белоруссии и Литвы. До 80 тысяч красноармейцев сгинули тогда в польских концлагерях.
Заигрывание Польши с гитлеровской Германией стало главной причиной того, что не удалось создать систему коллективной безопасности в Европе. Но Польша стала жертвой гитлеровской агрессии, несмотря на гарантии безопасности, выданные ей Англией и Францией. Советские гарантии Варшава решительно и категорически отвергала.
Согласно секретному протоколу к советско-германскому договору о ненападении, те украинские и белорусские земли, которые Польша захватила в 1920 году, входили в зону советских интересов. И после исчезновения польской государственности они вернулись в состав нашей страны.
Польское правительство генерала Владислава Сикорского перебралось в Лондон и было признано Великобританией и США.
Советский Союз вооружил на своей территории польскую армию Андерса, но та предпочла не воевать на советско-германском фронте и через Иран переправилась на Запад. Вооружил СССР и вторую армию – Армию Людову, которая воевала на стороне нашей страны. Армия Крайова вооружалась западными союзниками и подчинялась лондонскому правительству.
В июле 1943 года в районе Гибралтара в результате диверсии взорвался самолет, в котором погибло почти все польское правительство в эмиграции во главе с Сикорским. Центральной фигурой стал Станислав Миколайчик.
Представления Сталина о правительстве Миколайчика и Армии Крайовой подкреплялись данными хорошо поставленной разведки. Так, ее чехословацкие информаторы летом 1943 года сообщали о настроениях офицеров армии генерала Андерса, отправившейся на Ближний Восток. Для них СССР – «враг номер один», более ненавистный, чем царская Россия или гитлеровская Германия. Они хотят «увидеть Советский Союз настолько ослабленным войной, чтобы он не имел никакого влияния на политические решения в Центральной Европе». Основные надежды при этом поляки возлагали на конфликт между западными союзниками и СССР, на создание в лице Польши «антисоветского бастиона», стоящего на пути «большевизации Европы».
В 1943 году, когда геббельсовская пропаганда раздула шумиху вокруг расстрела польских офицеров в Катыни, а эмигрантское правительство энергично подхватило эту тему, СССР разорвал отношения с лондонскими поляками.
Об отношении Сталина к «лондонским полякам» можно судить по его инструкциям о работе с польской диаспорой в США, которую он отправил нашим дипломатам в начале 1944 года: «Мы считаем польское правительство Мик-ка (так в тексте. – В.Н.) полуфашистским, оторванным от польского народа. Присоединение этого правительства к клеветнической кампании Гитлера по вопросу об убийстве польских офицеров считаем не случайным. Что касается внешней политики правительства Мик-ка, то она является прямо враждебной СССР… Поэтому нужно сказать прогрессивным полякам в Америке, что невозможно вести дела с правительством Мик-ка».
В ходе операции «Багратион» летом 1944 года наши войска освободили не только Белоруссию, но также большую часть Литвы и Восточной Польши. И сразу же Миколайчик устремился в Вашингтон, где сделал немало заявлений в антисоветском ключе. Более того, в Москве стало известно: «Рузвельт, который совсем недавно в Тегеране согласился с черчиллевской формулой о границе по „линии Керзона“, порекомендовал Миколайчику „оттянуть любое урегулирование о границах“».
Гарриман убедил президента в решимости Сталина решить проблему Польши в случае отсутствия каких-либо договоренностей в одностороннем порядке, без согласований, арбитражей и плебисцитов. Президент считал возможным согласиться на признание линии Керзона, если с ней согласятся остальные, включая поляков, но готов был «замолвить слово Сталину о Львове». Беспокойство посла по поводу перспективы насаждения в Восточной Европе просоветских режимов Рузвельт фактически не разделял, заявив изумленному Гарриману, что ему все равно, будут ли соседние с Россией страны «коммунизированы или нет».
Действительно, реальных рычагов воздействия на политику Советского Союза в Восточной Европе у Соединенных Штатов не было. Рузвельт осенью 1944 года откровенно написал Хэллу: «Следует помнить, что на оккупированной территории они будут делать более или менее то, что захотят».
После некоторых колебаний Москва дала зеленый свет формированию новых органов польской власти из лояльных ей политиков в пику лондонскому.
О советизации Польши речи не шло. «Советских порядков не вводить… костелов не трогать», – прямо говорилось в Постановлении ГКО от 31 июля 1944 года. Но ставка делалась конечно же на просоветские силы и на борьбу с Армией Крайовой и другими пролондонскими организациями. «Никаких других органов управления, и в том числе – выдающих себя за органы польского эмиграционного „правительства“ (в Лондоне), кроме органов ПКНО, не признавать, – говорилось в том же Постановлении ГКО. – Иметь в виду, что лица, выдающие себя за представителей польского эмиграционного „правительства“ в Лондоне, среди которых обнаружено немало гитлеровских агентов, должны рассматриваться как
