Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
– Как оборот речи или как мера измерения времени? – робко уточняю я.
– Прикасаясь к ней, быстротекущие моменты, так сказать, кожей ощущаешь. Были до нас, мы на них сейчас смотрим, будут и после нас светить.
– А где „Южный Крест“, знаете? – решаюсь восполнить свой астрономический пробел.
– Конечно! – И, придерживая рукой куртку на плече, Максимов начинает тыкать пальцем в звезды. – Вверху – Гакрус, внизу – Акрус, слева – Мимоза, справа – Эпсилон. Увидели?
Так я, наконец, узнал и увидел знаменитое созвездие.
– Я ведь тоже сначала корреспондентом был, – неожиданно говорит мне Максимов. – Но англичане выслали и сделали всё, чтобы меня здесь никогда не было. Но ошиблись. Не люблю бесцеремонности. Вот сейчас их и учу этикету. (Короткий смешок.)
– А как?
– Так оставайтесь до завтра и посмотрите, но – издалека. И даже не просите, – предвосхитил и пресёк мою просьбу на вдохе фехтгенерал. И снова растворился среди звёзд. Я понял, что мне с барского плеча неожиданно выдали уникальный шанс, а Евгения Яковлевича надо оставить одного и самому готовиться к атаке.
Добро получено, хотя я и не буду в боевых порядках, но всё равно внутри дела! Всё похолодело от страха и предвкушения, а кровь начала потихоньку бурлить.
Из непроглядной африканской тьмы тонкой полоской зародился янтарный рассвет и стал стремительно разрастаться. Солнце неожиданно блеснуло на холодной стали штыков винтовок Маузера, ещё стоящих в ружейной пирамиде. Захрапели кони, оживились люди.
Окопы, скрывающие солдат он пуль, жирными черными червями разрезали изумрудную зелень, которая разве что и сохранилась между двух линий неприятельских окопов. Современный солдат вынужден между боевыми действиями пережидать, как таракан в щели; только так можно остаться живым на нынешней войне. Но зато в них можно пересидеть обстрел вражеской артиллерии, спокойно покурить; в моменты затишья поесть, оправиться в случае необходимости или починить прохудившуюся амуницию.
Неожиданно прохладу утра разрезал пронзительный свист, и вот уже черные султаны земли взметают свои перья вровень с пальмами. Всеобщее смятение. Ржание лошадей, крики раненых и отрывистые команды командиров. Верхушка холма в вёрстах двух окуталась дымом. Снова нарастающий, выворачивающий кишки свист снарядов и вспухает земля от взрывов. На этот раз угодили в повозку. Обезумевшая лошадь с диким ржанием понесла вдоль позиций уцелевший передок повозки. Часть солдат Европейского легиона согласно плану, утверждённому штабом, начинают имитировать панику в своих рядах и хаотичный отход на другие позиции.
Красные мундиры ликуют! Они стройными шеренгами, почти как на параде, идут в пешую атаку. До „оставленных“ позиций остаются считаные метры, шеренга ломается, и солдаты кидаются на брустверы окопов. В это время бурская конница порядка пятидесяти единиц заходит с левого фланга и начинает отрезать атакующих от своего тыла. Но они в азарте боя этого не замечают.
Когда буры завершили манёвр, фронт англичан встретили укрытые доселе ветвями кустарников бородатые стрелки. Красные мундиры – отличная мишень для великолепных охотников. Формула проста: один выстрел – один английский солдат. И ни единого промаха! Эх, как не хватает коннице буров в близком бою сабель! Как у наших лихих казаков! Раззудись плечо, размахнись рука!
Опомнившиеся британские артиллеристы корректируют свой огонь и пытаются стрелять по спинам напавших всадников. Но в это время в смертельную игру вступает засадный отряд русских под командованием признанного мастера партизанских действий поручика Леонида Семёновича Покровского, которому за смелость буры присвоили звание капитана. Бесстрашие его подразделения граничит с дерзостью и безумством. Незаметной змеёй, змейкой обошли батарею справа и нанесли по ничего не ожидающим подданным Британской Короны разящий удар. Яростная атака длится не более двадцати минут, и батарея сдалась, орудия захвачены!
Но радость победы омрачила печальная новость. В бою за батарею получил смертельные раны поручик Покровский. Его отправили в госпиталь, но героя не довезли, он скончался на сене в обоза. Очень хочется, чтобы эта жертва не была напрасной.
Ещё одна удачная атака на счёту бойцов Европейского легиона.
Над лагерем раскинулись яркие звезды. Как и все, жаркий воздух остывал от сражения. Голова гудит от переполняющих её мыслей, сердце бьётся от пережитого, душа болит от увиденного. За ратными подвигами русских добровольцев с восхищением наблюдал корреспондент „Невского экспресса“, Леонид Фирсанов».
Март 1900 года. Мёйзенберг
«Проклятье!» – яркой вспышкой засияло у него в голове после того, как жаркая волна ударила в затылок, а под ложечкой появилось ощущение зияющей пустоты – сердце ушло вниз. Но и там не задержалось, а рвануло куда-то под горло и затрепетало словно птица, пойманная в сети. Во рту стало сухо, а потом пошла горькая, как купорос, слюна. «Вот так выглядит „finite la commedia?“» – подумал он с тоской. Хотя на комедию это никак не походило, но и драмы, а тем более трагедии ему не надо! Сердечный приступ. «Что-то они участились. Только не сейчас!» – стал он привычно выкручиваться и вымаливать отсрочку. Он вообще привык к тому, что в любых, даже самых безвыходных ситуациях, ему удавалась договориться. С партнёрами, конкурентами, с собственным сердцем и ещё со многими другими.
Почти теряя сознание, он сделал несколько шагов вперёд и оперся на перила балкона. Из комнаты выскочил вышколенный чернокожий слуга, который неотлучно находился рядом, подхватил своего хозяина и усадил тщедушное тело в глубокое плетёное кресло. Привычно расстегнул верхние пуговицы сюртука и положил на грудь мокрую тряпку, а лоб промокнул
