Экс на миллион - Greko
… Разбудил нас явившийся приходской священник. Окропил всех святой водой, дал приложиться к кресту и отправил в церковь. Пока собрались, время уже к ранней обедне. Сходили, отстояли, помолились, вернулись. Марья Ильинична принялась награждать прислугу, прибывших с поклонами знакомых женщин из богадельни, почтальона, приходящую прачку, ночного сторожа, которого мы во время восстания в глаза не видели. Явился не запылился как ни в чем не бывало. Получил свои копейки. Спросил у нас, не видали ли мы пропавшего Радика? Получив отрицательный ответ, выпил рюмку тминной у накрытого для гостей стола и отбыл. У меня сложилось ощущение, что выброшенные мною из Мансуровского трупы исчезли без следа. Никакого полицейского расследования — восстание все списало.
День тянулся и тянулся. Неинтересно. Визитировать мне было некого. Разве что Пузана проведать и узнать про мой нефальшивый вид на жительство? Ну его к черту, рожу каторжную!
— Ося! — окликнул я парня, кормившего с ложечки Изю, похожего на мумию в своих бантах и гипсе. — Что у вас с паспортами?
— А на кой они нам? Не было отродясь.
— Так и бегали без ксивы?
— Нас с детства все знают в Зарядье. И запись есть нужная в метрической книге. Ну, это так — на самый крайний случай. Если в полицию загремим.
Я обратил внимание, что общение с Марьей Ильиничной парням точно пошло на пользу. Из речи почти исчез блатной жаргон. Только мозгов, житейского опыта не прибавилось. Ничего, это дело наживное. А пока есть кому за них подумать.
— Как, по-твоему, вы со мной в Америку уедете? Заграничный паспорт как получить?
— Твоя правда. Не подумали.
— Надо бы заняться вам этим делом. И мне. Вы где записаны?
— О, это целая история. Я же не в Зарядье родился, а где-то у черта на куличиках, за Тверской заставой. А Изя у раввина был записан, которого выселили вместе с тетрадками.[2] Вот тетка и подговорила дьячка-пьяницу нас записать задним числом в книгу церкви Зачатья Святой Анны рядом с домом.
— И как же Изю записали? — развеселился я.
— Израилем, — удивился моему смешку Ося. — Вполне себе православное имя.
— То есть вы, получается, Изосим и Израиль?
— Выходит, так.
— Это хорошо, — задумчиво и многозначительно протянул я. — Тогда поузнавай, когда друг в няньке нуждаться перестанет, какие документы нужны, чтобы разрешение на выезд получить.
Изя пошевелил рукой, привлекая наше внимание:
— Что-то хотел сказать?
— Да, — голос слабый, а глаза горят. Одним словом, боец. — Не выпустят нас. Мы же военнообязанные. Документ нужен об освобождении.
«О, как! Неожиданно! Выходит, все ж таки придется снова на поклон к Пузану идти? Или попытаться через Беленцова попросить подпольщиков? У них, уверен, этот вопрос давно решен. На поток поставлен. Так и шастали через границу, если верить учебникам. Только где сейчас в Москве эти революционеры? Кого пристрелили. Кто сбежал. Не факт, что и Беленцов уцелел. Ладно. Об этом подумаем позже. После Нового года. Пузан от меня не убежит».
— Не выпустят? — я подпустил в голос строгости. — А хо-хо не хо-хо? Кто нас остановит⁈
— Командор! — вдруг выдохнули оба.
Вот же, черти! От Бодрого нахватались! Но ведь верят мне, как отцу-командиру. Ни секунды не сомневаются, что все преодолеем. Отчего бы и не стать для них Командором? Или по-другому, по-американски?
— Окей, шпана зарядьевская! Английский учили у Марьи Ильиничны? Отныне я босс. Биг Босс. А для незнающих — Би-Би. Привыкайте: американцы любят сокращать все подряд.
Парни заржали, но кивнули согласно. Биби — так биби! Сам напросился!
Оглядел своих ребяток с ленинским прищуром, в этом мире известным пока единицам. Люлей они славно отхватили, но бодрости не утратили. И повели себя достойно. Особенно Ося. Закрыть своим телом друга — такое дорогого стоит. Изя, он другой. Помозговитей, что ли. Может и не родятся от осинки апельсинки, но кровь дает своё знать. Когда Ося шулерам в лапы попал, Изя не бросился на них с кулаками, нет. Ко мне побежал за помощью. Нашел сразу единственный выход. Не то чтобы показал себя слабаком — как по мне, так он поступил тактически грамотно. Неплохая из них выйдет пара — соображалка и беззаветная храбрость. Ну и я в качестве ударного дрона с продвинутой программой самонаведения и приданными сателлитами. Отличная команда!
… Сани с мягким шорохом скользили по снегу за лошадкой в нарядной попоне. Укрытые меховой полостью, мы с Анной ехали в «Метрополь», Улицы поражали безлюдьем. После девяти вечера Москва как вымерла. Лишь редкие повозки развозили подобных нам в рестораны праздновать Новый год. Пирамидки из снега, вытянувшиеся ровными рядами, размечали дорогу.
Подъехали к роскошному зданию, распахнувшему свои двери посетителям чуть менее года назад. Нас приветствовала майолика на фронтоне, «Принцесса Грёза» от Врубеля — принцесса и умирающий принц. Тревожная аллегория перед посещением с дамой ресторана. Ну, да не беда: мы хоперские, авось пронесет!
Вошли. Разделись в гардеробе. Служка принял у меня роскошную шубу и бобра с головы. Все это меховое богатство презентовал мне Антонин Сергеевич, узнав, куда я направляюсь. Чтоб, значица, соответствовать. Не в бекеше же ехать. И не в кубанке. «Моветон!» — сказала Антонина Никитична, командовавшая моими сборами.
Прошли в зал с высоченным огромным стеклянным потолком, украшенным гирляндами и аллегорическими фигурами. Не зал, а настоящий сад. Все в игольчатых пальмах. Нам не досталось места за полукруглыми диванчиками. Усадили за маленький столик около круглого бассейна, в котором плавали живые осетры. Лампа под бордовым абажуром мягко светила, создавая романтический настрой. Как и шампанское в ведерке, которое тут же открыл официант, не спрашивая моего разрешения. Спорить не стал. Все ж Новый год, все по канону, за исключением обращения президента и трансляции боя курантов.
Оглядел зал. Плехов меня предупредил, что на Рождество в «Метрополе» собирались финансовые тузы Москвы, а на Новый год подтягивалась публика пожиже — биржевые спекулянты, известные столичные кутилы, игроки на бегах и богема, у которой в карманах случайно завалялось лишнее золотишко. Все пока выглядело чинно-благородно, но то ли еще будет! Оркестр на сцене наигрывал что-то лирическое, но каждая новая композиция постепенно ускоряла
