Жаклин Монсиньи - Княгиня Ренессанса
Неужто красавец Фульвио действительно стал рогоносцем! Но в таком случае у Каролины, возможно, еще есть надежда. Тогда незачем прибегать к преступлению, от которого ее изо всех сил пытался отговорить глупец исповедник, и от этого мерзкого создания Каролину избавит сам муженек.
«Утешительница», вот какую роль ей следует играть.
– Княгиня, первые гости уже появились, – дрожа, сообщила служанка.
– Идиотка! Не могла раньше предупредить.
Рука Каролины с размаху опустилась на щеку несчастной. После этого она спустилась по широкой парадной лестнице дворца, продолжая задавать себе все тот же вопрос: «Во что будет одета эта дрянь?»
* * *Не подозревая, какую вызвала бурю мстительных чувств, «дрянь» тем временем тоже собиралась на маскарад и тщательно выбирала наряд. Правда, у нее было значительно меньше причин для волнений, чем у Каролины. И оттого Зефирина сменила всего три платья, прежде чем выбрала туалет для маскарада. Она остановилась на персидском платье из светло-зеленого шелкового муслина, в нескольких местах перехваченного тесьмой, на конце которой сверкала жемчужина. Несмотря на неутихающую злость к Фульвио, Зефирина не могла не признать, что он прекрасно разбирается в туалетах и ее гардероб, на удивление, богат и изыскан. И это было весьма кстати, потому что у Зефирины не было своего портного.
Каким-то чудесным образом платья, драгоценности и безделушки незаметно попадали в ее апартаменты. Зефирина знала, что, будь она честна перед собой, она должны была от всего этого решительно отказаться, но природное кокетство, увы, было одним из ее недостатков.
«Способ действовать по-иному!» – вспомнила Зефирина, ища себе оправданий за то, что принимает его подарки.
«Когда я отсюда уеду, я все оставлю», – решила она. Подобно своей неведомой «сопернице», она посмотрела на себя в зеркало.
– Вы там будете самая красивая, моя маленькая Зефирина, то есть княгиня, – прошепелявила Плюш.
Зефирина промолчала, но в глубине души очень надеялась, что так и будет.
Туалет ее дополняла густая вуаль, того же цвета, что и платье, под которой молодая женщина спрятала свои горящие огнем волосы. И вот, наконец, в руках у нее оказалась последняя, недавно вошедшая в моду и очень веселившая Зефирину деталь – черная бархатная маска, позволявшая скрыть лицо.
Эмилия накинула ей на плечи короткий плащ, подбитый бобровым мехом.
– Монсеньор просит вашу милость спуститься в голубую гостиную, – объявил Паоло.
Зефирина знала, что новостей от Гро Леона она дождется не раньше, чем через два-три дня, и потому решила в эту ночь не думать ни о чем, кроме карнавала.
– О… добрый вечер, миледи!
– Добрый вечер, ваша милость!
Зефирина не могла удержаться от смеха. Фульвио и Мортимер неплохо подготовили свой сюрприз. Оба были одеты совершенно одинаково, в костюмы лесных королей и венки из зеленых веток. А так как они оказались одного роста, то в масках Зефирина не могла различить, кто из них князь, а кто лорд, если только они не подавали голос.
На Капитолии зазвонил колокол, объявляя начало карнавала в городе.
– Вашу руку, мадам! – произнес голос Фульвио.
– О… Не подарит ли мне ваша милость первую павану?
Кажется, Мортимер оправился от охватившего его волнения.
Вместе с двумя своими кавалерами Зефирина направилась к карете, запряженной шестеркой белых лошадей, украшенных по случаю праздника.
Фульвио наклонился к жене:
– А что, если нам обоим заключить мир на время карнавала?
– Мир на три…
– Нет, у нас карнавал длится одиннадцать дней, – сообщил твердо Фульвио.
Зефирина не успела ответить. Лакеи помогли ей подняться в карету. Фульвио и Мортимер заняли места по обе стороны своей дамы.
Кучер хлестнул лошадей.
Факельщики побежали впереди лошадей.
Поначалу Зефирина пыталась не поддаваться настроению, царившему на улицах, но ее хватило ненадолго.
Как только на Капитолии зазвучал колокол, весь Рим ринулся на улицы.
На одиннадцать дней в городе воцарился праздник.
Охваченная всеобщим безумием, Зефирина включилась в битву конфетти, отзывалась на крики и взрывы смеха и всеобщей радости, охватившие весь город.
– О… красавица, поехали с нами!
Обычно флегматичный Мортимер совершенно преобразился при виде множества хорошеньких женщин, восседавших на праздничных колесницах, украшенных зеленью и цветами.
Огромная толпа продвигалась вслед за экипажами и всадниками. Множество любопытных смотрело на всю эту толчею из окон домов, приветствуя проезжавших в каретах знатных синьоров. Высунув голову из кареты, Зефирина смеялась, махала рукой и думала:
«Они все сумасшедшие, эти римляне!»
Сатиры, мавры, дервиши в чалмах, турки, короли со скипетрами в руках, ненастоящие нищие, моряки, маски комедии дель арто – «убийцы», арлекины, Пьеро, адвокаты, пульчинеллы, женщины, переодетые в мужчин, и мужчины, переодетые в женщин, короче, годились любые костюмы, кроме монаха, монахини и священника.
– Здесь что же, все жители наряжаются в дни карнавала? – спросила Зефирина.
– Да, милая дама, за исключением церковников, евреев и куртизанок, – пояснил Фульвио.
– Но это же несправедливо. Почему они не имеют права на это, как все остальные?
– Потому что так принято. Довольно вам, наконец, пытаться переделать весь мир, резонерка вы этакая.
И Фульвио насыпал горсть конфет в руку Зефирины.
Их лошади с трудом пробирались по запруженным улицам. На карету сыпался град мелких шариков. Это были «пуццолана», кусочки вулканической породы, обмазанные гипсом и беленные известью, которыми кидались друг в друга возбужденные люди.
Фульвио протянул Зефирине картонный рожок, чтобы она могла защитить свое лицо в маске от этой «картечи».
И вдруг Зефирина вздрогнула.
В черных носилках, которые несли четыре янычара, сидела женщина, лицо которой скрывала маска Медеи.
Зефирина почувствовала, что женщина в маске пристально всматривается в нее. Молодая женщина скорее всего не обратила бы внимания на эту Медею, если бы не маленький человечек, высунувший вслед за незнакомкой голову.
Карлик, лицо которого также было в маске, швырял из носилок вонючие шарики, и толпа вокруг хохотала.
«Каролюс… донья Гермина…» – прошептала Зефирина.
Она забилась в глубь кареты. Все-таки глупо бояться. Ведь она в маске. Если эта «Медея» и была доньей Герминой, проклятая негодяйка не могла ее узнать.
Фульвио и Мортимер не заметили ее паники. Да и потом, они уже подъезжали ко дворцу княгини Каролины Бигалло.
Лакеи в богатых, голубых с серебром ливреях торжественно выстроились плотной стеной вдоль всей мраморной лестницы, освещенной факелами. Сверху донизу расстилалась ковровая дорожка, по краям которой стояли кадки с миртовыми и апельсиновыми деревьями.
