Бриллианты безымянной реки - Татьяна Олеговна Беспалова
Последнее слово Гамлет произнёс едва слышно. Может быть, его смутил внезапно вышедший из чум-утэна Осип? Увлечённый своей досадой, Гамлет не заметил многозначительных переглядок между бабушкой и Осипом. Эти двое всегда были заодно, а значит, сегодня не мой черёд рассказывать истории. Но вот вода в котле снова вскипела, выбросив вверх облако пара. Все мы вдохнули чарующий аромат, и госпожа-бабушка заговорила.
* * *
Я покажу тебе его! Твой предок, Гамлет-старший, был красивым человеком, как ты. Картины его жизни встают передо мной, как живые. Они не так уж и страшны, потому что твой отец-учёный хлопотал о нём, и он не попал на рудник, где за полгода молодые и сильные люди превращаются в глубоких немощных стариков. О!!! Урановый рудник – страшное место! Вот где настоящая каторга! Однако Гамлету-старшему удавалось счастливо устроиться…
На лице Гамлета-младшего запечатлелась трагическая печаль с явным оттенком недоверия. Я протянула руку. Он позволил мне коснуться своей ладони. Осип снял с огня готовый напиток, разлил его по чашкам и подал нам со словами:
– Не обожгитесь.
Мы приняли напиток с благодарностью, а Осип уселся, скрестив ноги на расстеленную тут же кошму. Его рогатый друг неотлучно стоял у его правого плеча. Обе собаки госпожи-бабушки расстелились у ног её мужа, вывалив из пастей розовые простыни языков. Солнце стояло в зените. Над поляной слоилось знойное марево, но при этом ни один жалящий кровосос не нарушил наш покой.
Края оловянных чашек разогрелись налитым в них кипятком, но мой избранник всё равно пьёт, обжигая губы. Ему блазнятся новые наслаждения а я с готовностью восточной одалиски намереваюсь предоставить их своему избраннику. С каждым новым глотком лицо возлюбленного проясняется. Куда подевалась досада? Он уж смотрит на меня с весёлым прищуром.
– Ваш чаёк не хуже армянского коньяка. Веселит, – говорит он.
Я тоже отпила из своей чашки. Знакомый вкус наполнил рот приятной горечью. Выпив ещё пару глотков, я выплеснула остатки чая на ягель, рядом с собаками. Мох порозовел. От земли вверх заструился лёгкий парок. Его пряди завились вокруг головы улыбчивого Осипа. И вот обличье бабушкиного мужа начало меняться. Лицо его сделалось продолговатым и ещё более смуглым. Тёмные, с частыми нитями седины волосы крупными завитками легли на плечи. Нос вытянулся и заострился. Поперёк высокого лба пролегли две борозды. В его глазах, глубоких и тёмных, как ноябрьская ночь, зажёгся уж знакомый мне алчный огонь. Тело и ноги удлинились. Плечи раздались вширь. Ему стало неудобно сидеть, скрестив ноги, и он вытянул их, подвинул подошвами грубых ботинок обескураженных псов. Бабушкин опыт вполне удался. Перед нами на вершине лысой сопки сидел Гамлет Тер-Оганян-старший, поразительно похожий на своего юного сына. Завидев его, моя госпожа-бабушка быстро поднялась на ноги. Мгновение – и шкуры, загораживающие вход в чум-утен, сомкнулись у неё за спиной.
Гамлет-младший неотрывно смотрел на пришельца. Наверное, так смотрит в зеркало человек, много лет проведший в одиночном заключении.
– Это… это я? – промолвил мой суженый. – Господи, как же я стар!
Я решилась возразить:
– Что смущает тебя? Тот Гамлет, о котором ты говоришь, жил при коммунизме, но коммунизма вот уже двадцать лет как нет…
– Что?!!
Казалось, он готов взорваться, но пришелец сумел смягчить его гнев благожелательными словами:
– Коммунизм – это посильный труд на благо общества, в обмен на который человеку предоставляются материальные блага, необходимые для выживания.
Речь его звучала странно. Он забавно коверкал слова русского языка, произнося их с некоторым надрывом, путая ударения, словно русский язык не был его родным языком. Закончив свою короткую речь, он ожог меня взглядом, требуя одобрения.
– Как красиво вы говорите! – воскликнула я.
Мне хотелось прикоснуться к его шёлковым кудрям, но я сдержалась, помня о собственной телесной немощи. Кто придёт на помощь, если покалеченные болезнью руки и ноги подведут свою хозяйку? Ведь Осип исчез, а бабушка-госпожа скрылась в своём чум-утэне и не думала возвращаться.
Ободренный, он продолжал:
– Меня зовут Гамлет Тер-Оганян. Мы строили дорогу. И не только. У нас было большое хозяйство: коровы и кони вмести с полагающимися для них пастбищами и покосами, капустные поля. Мы валили лес, из которого потом строили дома. В этих домах мы жили и умирали. В нашей размеренной жизни не намечалось каких-либо перемен до тех пор, пока одно событие не изменило всё. Это произошло неподалёку от Усть-Неры, на 985‑м километре трассы Якутск – Колыма. Я с товарищами шёл на покос. Конвоя с нами не было, ведь в тех диких местах человеку некуда бежать. С нами был только бригадир, товарищ Прохоров – очень хороший человек. При нём мы не знали голода, и не один из нас не надорвался на работе. Через некоторое время мы остановились на отдых. Варили на костре полбяную кашу, а потом ели её. Поев, я пошёл к ручью, мыть посуду…
Речь его струилась полноводной медленной рекой, в которой отражались поросшие редким хвойным лесом сопки. Мы смотрели на мир его глазами. Мир этот был прекрасен, но суров. В нём не было излишеств изысканной или избыточной еды, нарядной одежды, служившей для украшения или тщеславия, а не для необходимости защищать тело от холода и гнуса. В нашем мире не нашлось места для эпикурейства или праздности, и всё время, и все силы отдавались труду.
Он умолк, а мы заметили, как окружающий пейзаж изменился. Мы увидели каменистую колею. Слева – пологий склон. Справа – прыгающая по камням бурная речка. По дороге катится конная повозка. Крупный мужчина ведёт под уздцы лошадь. Это бригадир Прохоров. Следом за повозкой идут люди в бушлатах, с вещмешками за плечами. Вот бригадир объявляет привал. Люди – все они мужчины – рассаживаются вдоль обочины дороги. Каждый достаёт миску и ложку. Их посуда очень похожа на бабушкины оловянные кружки, из которых мы обычно пьём её целебный «компот». Бригадир раздаёт еду. Это комковатая серая неприглядная на вид каша. Люди едят её жадно. Поев, валятся на землю. Бригадир позволяет им немного отдохнуть. Однако один человек отделяется от группы – это Гамлет Тер-Оганян-старший. Он бредёт к реке. Меж намытой струями гальки тут и там громоздятся огромные серые валуны. Человеку можно перейти этот поток, не замочив ног – просто прыгай с камня на камень, и вот ты уже на другом берегу. Ты ускользнул от всевидящего взора бригадира и привратностей лагерного распорядка. Но наш новый знакомец
