Кристиан Жак - Пылающий меч
— Гиксосы приучили лошадей возить колесницы. А почему бы не попробовать ездить на них верхом? — задумчиво сказала Яххотеп.
— Усач станет первым всадником египетского войска, — не мог не ухмыльнуться Афганец. — Так чего же ты медлишь? Давай скачи!
— Чтобы я влез на эту громадину? — Усач недоверчиво покачал головой.
— Но ты же ездил на ослах!
— Если ты еще не заметил, то я тебе скажу — лошади гораздо крупнее ослов.
— Вожак табуна признал тебя, Усач. Он поймет, чего ты от него хочешь. И вообще, ты же не собираешься огорчать царицу?
— Нет! Конечно нет!
Раздосадованный Усач взгромоздился на спину Серого, близко к крупу. Жеребец и не подумал везти его и тут же встал на дыбы. На глазах двух сотен желторотиков, только что начавших обучение военному искусству, Усач описал в воздухе великолепную дугу и растянулся на песке.
Оскорбленный и раздосадованный, он тут же вскочил на ноги.
— Послушай, Серый, мы с тобой подружились. Ты не должен валять со мной дурака.
— Постарайся усесться поудобнее, — посоветовала Яххотеп.
— Ближе к шее?
— Я думаю, посередине.
На этот раз конь не сбросил седока.
— Вперед, Серый.
Жеребец заржал и взял в галоп.
Усач не ожидал такой прыти и изо всех сил вцепился в гриву. Зрители замерли в восхищении — они никогда не видели, чтобы человек мчался с такой скоростью, как первый всадник Египта.
— Ой! А мне ведь и в самом деле больно, — жалобно простонал Усач.
Он лежал на животе, а Кошечка растирала ему спину.
— Бери пример с героев и терпи, — посоветовала ему жена. — Вот увидишь, мазь тебе быстро поможет.
— Дурацкая лошадь! Все бока растрясла.
— Тряска ни при чем, ты просто сильно ударился. Сильно, но не смертельно.
— Ни за что больше не сяду на это чудище.
— Серый великолепен, и уже без тебя скучает. Самое время тебе снова начать учиться скакать, мой дорогой. Через два дня ты сможешь приступить к делу.
— Ты хочешь моей смерти, Кошечка!
Ласковые руки Кошечки убедили Усача, что она хочет вовсе не его смерти.
— Конечно, были кое-какие неприятности, — сказала она, — но в целом опыт был очень полезный. Царица Яххотеп придумала кое-какие усовершенствования. Я думаю, они тебе понравятся.
Боги сполна наделили Кошечку даром целительства и любви. Как только Усач почувствовал себя лучше, он поспешил к Серому.
Нововведения Яххотеп и впрямь пришлись по душе Усачу, на спину Серому положили кусок плотной ткани, на морду надели кожаную узду, от которой шли поводья.
— Как это он согласился? — удивился Усач.
— Мы все долго размышляли и наконец нашли способ управлять лошадью, не причиняя ей боли. По-моему, мы на правильном пути, но ты, конечно, придумаешь еще что-нибудь,[6] — сказала ему царица Яххотеп.
Как только Усач почувствовал, что Серый его слушается, он пришел в восторг. Теперь он мог скакать быстрее, медленнее, поворачивать направо и налево. Конь чутко откликался на команды, и было видно, что упражнения ему нравятся.
— Признаюсь честно, я поражен, — признался другу Афганец. — Я не был уверен, что ты так быстро освоишь наше новое оружие.
— Пока я лежал и лечился, я много думал.
— О чем же?
— Одного всадника нам будет маловато. Придется и другим учиться, так же как и мне.
— Само собой разумеется, — согласился Афганец, глядя в сторону.
— Я заметил, что одна симпатичная кобылка поглядывает на тебя с интересом.
— Я люблю твердую почву под ногами. Если они болтаются в воздухе, я теряю уверенность.
— Эмхеб и Хирей помогут тебе сесть на лошадь, не сомневайся.
В самом деле, два великана подняли Афганца, как пушинку, и вот он уже в седле.
Одно падение, другое… Но очень скоро Афганец стал вторым всадником в египетском войске.
В Пер-Камосе жизнь текла без изменений, и фараон с помощниками не спешил оставить военное поселение под Фивами, где египтяне учились управляться с лошадьми. Кошечке удалось вылечить глазное воспаление у молодой кобылы, и она убедилась, что ее снадобья помогают даже этим удивительным животным.
Весельчак Младший очень привязался к лошадям, которых он навещал вместе с Яххотеп. Царица подолгу разговаривала с ними, кормила их с рук, успокаивала беспокойных, подбадривала робких.
Усач и Афганец теперь сидели на своих скакунах как влитые и учились прыгать через препятствия, день ото дня становившиеся все выше. Однако и лошади, и всадники больше всего любили вольный бег по открытым равнинам.
Но главные трудности были все еще впереди. Предстояло выдержать натиск лавины боевых колесниц гиксосов. Смогут ли египетские ремесленники сделать колесницу не хуже — вот вопрос.
36
Флотоводца Яннаса похоронили в одной могиле с помощником, слугами и телохранителями. Дом наскоро привели в порядок и передали вновь назначенному флотоводцу, которого порекомендовал Хамуди и утвердил верховный владыка. Старый моряк, большой любитель опиума пришел в восторг от нежданного повышения.
Сановники-гиксосы не поверили ни единому слову Хамуди, который изложил официальную версию гибели Яннаса: любому было понятно, как главный казначей избавляется от опасных соперников.
Однако они не опровергали ее. Их не интересовало, как погиб Яннас. Но погиб ли он по воле Хамуди или по распоряжению верховного владыки, который давным-давно никому не показывался?
Многие считали, что Апопи при смерти. Одни предлагали примкнуть к Хамуди, другие — уничтожить его. Но кто тогда станет преемником Апопи? Равных Яннасу не было. Но уже складывались союзы, плелись интриги, соперники готовились вцепиться друг другу в глотку. И вдруг новость! Всех военачальников приглашали во дворец верховного владыки.
Главный колесничий, которого считали первым помощником Яннаса, попытался сбежать из Авариса, сев на торговое судно. Куда оно направлялось, ему было безразлично. Он собирался сойти на берег в самом отдаленном месте и исчезнуть навсегда.
Но капитан отказался взять на борт такого важного пассажира и призвал на помощь стражников, которые отвели колесничего к Хамуди.
— Ты — изменник и заслуживаешь смерти, — вынес приговор главный казначей. — Но я даю тебе возможность выбора: ты можешь перечислить имена всех сторонников Яннаса, и тебе отрубят голову. Или можешь ничего не говорить, и тебя будут пытать.
— Я буду молчать!
— Глупец! Надолго тебя не хватит.
Хамуди не ошибся.
С распухшим обожженным лицом, с изрезанными в лохмотья руками и ногами, колесничий перечислял приверженцев убитого флотоводца.
