Кристиан Жак - Пылающий меч
Один из сторожей успел издать слабый крик, но тут же умолк навсегда.
Храбрецы с колотящимся сердцем застыли на месте. Что-то будет? Казалось, прошла вечность. В стане гиксосов по-прежнему ни шороха.
Египтяне тихонько направились к караульне. Усач подал знак, и они проскользнули внутрь.
Сопротивляться попытались лишь два офицера, спавшие в глубине помещения, но и с ними покончили быстро и решительно. Теперь можно было отправляться за лошадьми.
У Афганца все складывалось на удивление удачно. Он быстренько нашел колесницу, у которой были целы колеса, и вместе с товарищами покатил ее к реке.
Задача Усача оказалась куда сложнее. Первый египтянин, который приблизился к лошади, получил от нее удар копытом в грудь и упал как подкошенный.
Усач бережно помог ему подняться.
— Стоять можешь?
— Похоже, ребра переломаны, но как-нибудь справлюсь. А вот вы с этими чудищами поосторожнее.
— Попробуем набрасывать на шею веревку и тянуть за собой, — сказал Усач.
Большая часть лошадей послушно пошла за новыми хозяевами, но один конь заржал, норовя укусить, второй встал на дыбы, не желая выходить из конюшни.
— Оставьте этих в покое, — распорядился Усач, опасаясь, как бы строптивые не взбудоражили остальных.
Однако те вели себя тихо. Похоже, они были рады нежданной ночной прогулке и охотно направились к реке.
На берегу египтяне встретились. Какая удача — приказание царицы Свободы выполнено, и всего лишь один египтянин получил ранение!
— Нам еще предстоит переправить все это на судно, — сумрачно напомнил Афганец.
Сходни оказались слишком узки для колесницы. Пришлось положить рядом запасные и с большой осторожностью катить колесницу, заботясь, чтобы она не свалилась в воду.
— Теперь лошади! — скомандовал Усач.
Первая отказалась идти по узким мосткам, вторая тоже.
— Уколите их побольнее в задницу, — посоветовал пострадавший. Он не испытывал никакого сочувствия к своим обидчикам.
— Слишком рискованно, неизвестно, чем дело кончится, — отклонил совет Усач.
— Не бросим же мы их на берегу!
— У меня идея.
Усач выбрал самую крупную широкогрудую лошадь — светло-серого жеребца с большими внимательными глазами, который показался ему спокойнее других. Усач подошел к нему и заговорил:
— Мы увезем вас в Фивы, — сказал он. — Там с вами будут хорошо и ласково обращаться. До Фив мы можем добраться только на судне. Покажи пример остальным, пройди по мосткам. Хорошо?
Усач поглаживал жеребца по крупу, тот его обнюхивал. Через некоторое время жеребец зашагал по сходням. За ним последовали остальные.
— Ты умеешь говорить по-лошадиному? — улыбнулся Афганец.
— У меня столько умений, что боюсь, не хватит жизни, чтобы ими всеми воспользоваться, — посмеялся в ответ Усач.
Вставало солнце, в лагере гиксосов сменялись караульные. Наступал длинный скучный день, который ничего не должен был изменить ни для осаждающих, ни для осажденных. Вот разве что военачальник объявит соревнование колесниц, чтобы жители Мемфиса хорошенько запомнили, кто здесь главный!
Дозорный зевнул, радуясь, что смена подошла к концу. Сейчас он напьется молока с мягким хлебом и уляжется спать до полудня. Потом поест и снова будет отдыхать.
Вдруг перед глазами у него появился мираж — по лагерю не спеша шла лошадь.
Хананей обратился к старшему офицеру:
— Посмотрите! Нет, не туда! Туда!
Затуманенный взгляд офицера внезапно прояснился.
— Можно подумать… Нет, такого быть не может! Кто посмел упустить лошадь?
Разбудили военачальника. Выслушав сообщение о бродячей лошади, он пожелал увидеть ее собственными глазами, после чего пришел в неистовый гнев.
— Немедленно разыскать виновников и доставить ко мне! Они у меня узнают, как пренебрегать порядком и воинской дисциплиной! А лошадь чтобы сейчас же была в конюшне!
Не прошло и четверти часа, как появился бледный как мел, заикающийся конюх.
— Караульщики убиты… Конюшня пуста…
— Что ты болтаешь?
— Западная конюшня и караульня! Там не осталось никого в живых.
Вместе с помощником военачальник отправился на место происшествия.
Конюх не солгал.
— Мятежники посмели украсть лошадей! — Помощник был вне себя от гнева. — Нужно немедленно известить Аварис!
— На мой взгляд, это было бы большой ошибкой, — заметил военачальник.
— Господин! Таков устав! Происшествие настолько серьезно, что…
— Нас обвинят в разгильдяйстве, халатности и бездарности. В лучшем случае посадят в тюрьму. В худшем — отправят в лабиринт или к быку на арену.
Ничего не скажешь, доводы были весомы, они не могли не убедить помощника.
— И что же… по-вашему, нужно делать?
— Молчать. Похоронить мертвых, уничтожить конюха и обо всем забыть.
35
Горделивые, широкогрудые, крепкие, лошади гиксосов завораживали и пугали египтян. Северный Ветер и Весельчак Младший отнеслись к чужакам с некоторой опаской. Сероухий сразу понял, что ему никогда не поднять такой клади, какую способны нести эти великаны, которых его хозяева сразу стали называть «красавцы».
В военном поселении под Фивами царица Яххотеп и фараон Яхмос собрали на совет всех видных военачальников. Вот уж наслушались Усач и Афганец восхвалений! Ими восхищались все, даже градоправитель Эмхеб, который ненадолго поручил Пер-Камос заботам Хонсухотепа и приехал в столицу.
— Великолепные создания, ничего не скажешь, — признал управитель дворца Карис. — Я счастлив, что дожил до этого дня и могу полюбоваться ими вблизи.
— Только не подходите слишком близко, — посоветовал хранитель царской печати Неши. — Они умеют лягаться и кусаться. Лично я не понимаю, как мы будем с ними ладить.
— Да точно так же, как с нашими ослами, — заявил Хирей. — Побольше терпения и ласки, и они с нами подружатся.
— Главное, чтобы они у нас плодились, — высказал свое мнение Эмхеб. — Если мы с ними поладим, то для того, чтобы соперничать с гиксосами, нам понадобится много лошадей и много колесниц.
— Не беспокойся, поладим, — уверил Эмхеба Усач. — Я вижу, что лошади любят твердость. И правильно сказал Хирей, хозяин должен подружиться со своим конем. У каждой лошади будет свой хозяин. Они привыкнут друг к другу и станут неразлучны.
— Ты себе уже выбрал лошадь? — спросила царица.
— Вот этого большого серого коня, госпожа, который смотрит на нас. Он помог нам завести лошадей на судно, и благодаря ему на берег мы высадились без хлопот.
