Альберто Васкес-Фигероа - Икар
Ничего.
Друзья забрали оружие, компас, кое-какие вещи и медленно побрели на север.
Насквозь промокшие, они ковыляли опустив головы.
Любой человек, увидев, как эти двое бредут по гвианской Великой Саванне, непременно испытал бы глубокое сочувствие к людям, которых постигло столь огромное несчастье.
Они выбились из сил, согнулись от горя, а главное, совсем пали духом, сознавая, что до дома тысячи километров и что теперь предстоит начинать все сначала.
Все, что у них осталось, — это несколько мятых банкнот, два револьвера, винтовка и одежда, которая была на них надета.
Все прочее — старый биплан, на который они возлагали все свои надежды, — уже исчезло из вида.
Это была долгая ночь под дождем.
На следующий день, дрожа от холода, лихорадки и голода, они достигли берега реки, где им удалось подстрелить утку.
Они побрели по берегу реки, все время на север, и, пройдя несколько километров мимо рычащих порогов, покрытых пеной, вышли к тихому озеру, где обнаружили на берегу груду камней с воткнутым сверху грубым крестом.
Они подошли ближе.
С трудом можно было разобрать лишь имя: Эл Вильямс.
— Боже мой! — проговорил пораженный Король Неба. — Так это, значит, здесь все начиналось?
— Ты его знал?
— Слышал. Мы с тобой в память о нем должны были заняться благотворительностью.
— Это что, друг МакКрэкена?
— Да. Ясно, что он рассказал мне правду. Должно быть, они упали на этих порогах и разбились о камни. Значит, мы двигаемся в противоположном направлении от того места, где находится Священная гора: это ниже по течению, на юге.
— Мы ее отыщем.
Джимми Эйнджел сел рядом с могилой уэльсца и, подняв голову, посмотрел на своего товарища:
— Стало быть, ты не признаешь поражения.
— Никогда!
— Но ведь ты поклялся, что больше не сядешь в самолет.
— Может, я еще передумаю, а кроме того, можно попробовать и пешком.
— Пешком? — удивился пилот. — На меня не рассчитывай. По словам МакКрэкена, они почти неделю взбирались по каменной стене. Неужели ты думаешь, что мы будем влезать на все тепуи Гвианы…
Дик Карри немного подумал, а потом сел рядом и сказал, пожимая плечами:
— Почему бы и нет? Для начала надо выбраться отсюда, ведь МакКрэкену это удалось. Завтра продолжим путь по берегу реки на север, и я уверен, что рано или поздно мы выйдем к Ориноко.
— Только бы это случилось поскорее! — воскликнул его товарищ. — Нога меня просто изводит.
Они шли четыре дня.
Разбитые, оборванные, голодные и босые, но они все же добрались до окраины Пуэрто-Ордаса, рухнули в настоящие кровати в грязном захудалом пансионе и спали трое суток без просыпу.
Через неделю Дик Карри сел перед Джимми Эйнджелом, который потягивал пиво и задумчиво курил, глядя на величественную Ориноко, несущую свои воды в каких-нибудь тридцати метрах от него.
— Я получил ответ на телеграмму, которую посылал Сэму Мередиту, — сказал он. — Он согласен выплатить мне половину последней суммы за бензоколонку, если я соглашусь скостить остаток.
— Но ведь ты рассчитывал на эти деньги, чтобы начать заново в случае неудачи! — возразил его друг.
— Так оно и вышло. Нас постигла неудача, и мы должны начать все сначала. Но не через год, а сейчас.
Ты сможешь вернуться домой, а мне еще останется, чтобы перекантоваться до окончания дождей.
— Ты что, собираешься остаться?
Тот едва заметно кивнул:
— Я попытаюсь пешком, если ты не против. Мы как были, так и будем партнерами, и ты можешь не сомневаться: половина того, что я найду, — твоя.
Король Неба не сразу ответил. Он, не отрываясь, смотрел на темную реку, которая неспешно несла свои воды к океану, и, когда уже начало казаться, что он так и не откроет рта, неторопливо отложил трубку в сторону и повернулся к Дику Карри.
— Нет, — выдохнул он. — Я не против того, чтобы ты попытался, хотя не буду отрицать, что это меня пугает. Чего ты можешь добиться, если даже не говоришь по-испански? Однако это твое решение, и я его уважаю… — Он грустно улыбнулся. — Что до нашего предприятия, то его больше не существует. Если ты найдешь алмазы, захвати горсть на мою долю, но конечно же не половину, это было бы несправедливо.
— Позволь мне решать, что справедливо, а что — нет.
— Послушай… — перебил его Джимми Эйнджел. — Представь себе, будто предполагается расширение капитала, в котором я не могу участвовать. Я как был, так и буду держателем акций, но моя доля заметно уменьшится. Тем не менее, — продолжил он, — в добавление к своей части акций я тебе объясню, где именно следует искать, когда ты взберешься наверх. Это секрет, известный только МакКрэкену и мне.
— По-моему, это справедливо, — согласился Дик. — И мне кажется, что будет справедливо оценить его по крайней мере в тридцать процентов капитала… — Он протянул товарищу ладонь. — По рукам?
Пилот посмотрел ему в глаза и пожал руку:
— По рукам. — Он поднял вверх палец. — Но только если я вернусь раньше, чем ты чего-то добьешься, мы вновь станем равноправными партнерами.
— Согласен!
— И ты опять полетишь.
— Посмотрим.
— Такой ответ меня не устраивает, — предупредил его пилот. — Раз я собираюсь рисковать жизнью, перевозя нитроглицерин, мне необходимо знать, что мы по-прежнему одна команда. Не представляю, как это я буду летать над сельвой, а мне не с кем будет поговорить.
Неделю спустя пришли деньги от Сэма Мередита, а еще через несколько дней Джимми Эйнджел достал билет на старый лесовоз, который в «неопределенную дату» должен был высадить его в Майями, откуда он без проблем должен был вернуться в Колорадо.
В свою очередь Дик Карри снял комнату у вдовы золотоискателя, которого укусила мапанаре,[50] когда он, как многие другие, погнался за давней мечтой об Эльдорадо.
Дело в том, что именно здесь, в Пуэрто-Ордасе, четыреста лет назад испанский капитан Диего де Ордас впервые услышал о том, что где-то в глубине территории некий сказочный правитель каждый год покрывает тело золотой пылью, а затем погружается в воды озера, совершая жертвоприношение богам, чтобы те сделали его земли более плодородными.
Тысячи людей сложили головы в погоне за химерой, но, поскольку ясно, что чужой опыт никого не учит, тысячи других мужчин еще последуют за ними, не желая признавать, что предание было всего лишь детской сказкой или старым индейским трюком, имевшим своей целью как можно дольше удерживать захватчиков на расстоянии.
На испанском гербе красуется надпись Plus Ultra,[51] но кто знает, то ли она когда-то появилась потому, что испанцы первыми рискнули отправиться дальше, за Мрачный океан,[52] то ли их очень часто уверяли в том, что «еще дальше» они непременно найдут золото, которое с таким пылом искали.
