Нелли Шульман - Вельяминовы. Начало пути. Книга 3
— Не замерзнем? — томно спросила Констанца, и он тихо рассмеялся, целуя ее шею:
«Обещаю, что будет жарко». Она вдруг насторожилась и прислушалась: «Николас, всадники».
Капитан поднялся, и, доставая пистолет, закрывая ее своей спиной, велел: «Если что — сразу садись в лодку, с детьми».
Он посмотрел на невидных лошадей, что выходили на берег, и вдруг рассмеялся:
«Вернулись. И мальчик там, вон, перед Теодором сидит. Буди малышей, сейчас снимемся с якоря».
Федор спрыгнул на землю, и, помогая сыну спуститься, сказал по-польски: «Вон там твой дядя, Николас, он капитан корабля, видишь, в заливе стоит?»
Янушка обернулся, и, открыв рот, восторженно проговорил: «Это море? Я его никогда не видел. Ну, только рисовал».
— Сейчас по нему поплывем, — Федор взял мальчика за руку и Марфа, поманив к себе Волка, вздохнула: «Что, Михайло Данилович, все равно грустишь?»
Мужчина помолчал: «Нет, Марфа Федоровна, что не вернусь я сюда более — я это знал, просто…, - он взял лошадей под уздцы и, наклонившись, сорвал какой-то блеклый, северный цветок.
— Пойдем, — сказала Марфа, положив ему руку на плечо, — лошадей к той деревне отведем, что мы рядом видели, не след их тут оставлять. Она повернулась, и, помахав рукой Николасу, крикнула: «Мы скоро!»
Он шел по узкой тропинке, вдыхая запах трав, смотря на ее стройную спину в старом кафтане. Из-под валяной шапки выбился один бронзовый локон. Марфа вдруг усмехнулась и сказала, все еще идя вперед, переступая через корни сосен: «Ты думаешь, мне сие легко, Михайло Данилович, землю эту покидать?»
Он вытер слезы с лица и, вскинув голову вверх, увидев птицу, что кружилась над лесом, ответил: «Нет, Марфа Федоровна. Нет».
— Пойдем, — Питер дернул Янушку за руку. «Покажу тебе все. Возьми Джордана». Мальчик посмотрел на младшего ребенка — он был смуглый, невысокий, лопоухий, с длинным носом и внимательными темными глазами, и вдруг рассмеялся: «Он на маму вашу похож».
— Угу, — Питер ловко сбежал вниз по трапу. «А я — на папу, ну, Майкла». Янушка помолчал, идя вслед за Питером по корабельному коридору, и тихо сказал: «Я тоже — на папу. А мама моя умерла».
Питер приостановился и взял его за руку. Мальчики постояли рядом, и Джордан, непонимающе подняв голову, потребовал: «Считать!»
— Ты считать умеешь? — Питер толкнул дверь каюты и Янушка, застыв на пороге, смущенно пробормотал: «До пяти. Что это?»
— Это наша каюта, — гордо сказал Питер. «И мы тут учимся». Джордан вывернулся, и, пройдя к сундучку, что стоял на персидском ковре, открыв крышку, достал оттуда счетные палочки.
Усевшись рядом, он стал раскладывать их вокруг себя.
Питер усмехнулся и, отложив пять палочек, спросил брата: «Сколько?»
Тот поднял растопыренную ладонь, и, улыбнувшись, — хитро, лукаво, — сказал: «Просто!»
Янушка посмотрел на деревянные, искусно вырезанные игрушки, на большой глобус, и карту мира, что висела на переборке, и Питер, потянувшись, сняв с полки тетрадь в кожаном переплете, сказал: «Учебник. Мама написала, а твой папа — рисунки сделал. Как мы плыли сюда».
— А можно, — тихо спросил Янушка, — я сюда свои краски и альбомы принесу?
— Ну конечно, — Питер порылся в сундучке и, достав деревянные корабли, разложив их на ковре, сказал: «Можно поиграть, хочешь?»
— Очень! — Янушка улыбнулся и, на мгновение, закрыв глаза, вдохнув запах свежего дерева и соли, тихо сказал: «Как хорошо!»
Над чуть волнующимся морем сияла белая ночь. Федор поднялся по трапу наверх и огляделся — Волк стоял у румпеля.
— Спит уже? — спросил мужчина, когда Федор подошел к нему.
— Давно, — Федор ласково улыбнулся. «Ну, да он набегался с мальчиками, по кораблю. И Николас с Констанцей тоже — спать пошли. Капитан сказал — если будет такой ветер, дня через три Норвегию увидим, а там уже и до дома недалеко».
— Это кому как, — рассмеялся Волк, и, обернувшись, посмотрел на темную, плоскую полоску берега. «Мне, Федор Петрович, скоро — океан переплывать. Ну да впрочем, бояться нечего, с такой женой, как у меня, можно хоша во льды отправиться — ничего не страшно».
— Вы там и были, во льдах, — усмехнулся Федор и вдруг подумал: «Господи, только бы Лиза меня простила. Я ведь не могу без нее, совсем не могу. А не простит, — он тихо вздохнул, — будем жить с Янушкой вместе. Господи, ну как мне благодарить-то тебя?»
— Спасибо тебе, Михайло Данилович, — тихо сказал он. «Я не знаю, как…»
— Ты бы то же самое для меня сделал, — Волк все смотрел на удаляющуюся землю. Наверху, в жемчужном сиянии ночи бились, трепетали паруса «Ворона».
Запахло жасмином, и они услышали нежный голос: «Попрощаться надо». Женщина прошла на корму, маленькая, стройная, и, взявшись пальцами за борт корабля, глядя на тающую вдали землю, шепнула: «Ну, вот и все».
«Ворон» уходил на север, туда, где над морем уже всходили слабые, едва заметные, тусклые звезды.
Пролог
Италия, май 1615 года
Бирюзовая вода Большого Канала блестела под утренним, мягким солнцем. Федор наклонился, и, махнув рукой рабочим, велел: «Поднимайте!»
Дощатая платформа с уложенными на ней связками плитки медленно поплыла вверх и синьор Скамоцци, похлопав его по плечу, сказал:
— Отличное получилось крыло и этот сад во дворе — ты просто самого себя превзошел, Теодор.
— Это не я, — рассмеялся Федор, снимая с платформы мозаичную плитку, — сад все-таки Стефан планировал, вы же сами привезли из Рима чертежи.
— Мадерна его очень хвалит, твоего Стефана, — Скамоцци задумчиво потер черную, полуседую бороду. «Даже не хотел отпускать, когда я с ним говорил. А я, — архитектор рассмеялся, — не хочу, чтобы ты уезжал. Хорошая плитка, — одобрительно сказал он, опустившись на колени, рассматривая мозаику.
— Я ненадолго, — Федор подошел к плану этажа, начерченному на грубой бумаге. «Я ее в Мурано купил, мы с Джованни как раз туда той неделей ездили, я ему показывал, как стекло делают. А в Англию, — он аккуратно приколол к большой доске еще один лист бумаги, — я всего на год, синьор Скамоцци, так, что к моему возвращению тут, — он обвел рукой высокие, светлые комнаты палаццо Калерджи, — еще в самом разгаре все будет.
— Сманил тебя этот синьор Иниго Джонс, — недовольно пробормотал Скамоцци, и, взяв с мраморного подоконника рулетку, стал измерять пол.
— Все-таки дворец для королевы, — усмехнулся Федор, и, взглянув на плитку, потянувшись за переносной чернильницей, сказал:
— Тесселяцию для всех комнат я рассчитаю, так что не волнуйтесь. Раз уж я в Париже только котлован вырыл и сваи вбил — так хоть в Лондоне хочу довести дело до конца. А Стефан мой — в Париж возвращается, будет там новым парком заниматься. Да, и, — он погладил рыжую бороду, и усмехнулся, — для родни моей надо загородную усадьбу перестроить.
