Футляр для музыканта - Михель Гавен
– Ким, я все видела в окно!
Выбежав на лестничную площадку в легком шелковом халате с павлинами, Эльза встретила ее у лифта.
– Это та самая машина, которая преследовала меня, – сообщила она, провожая ее в квартиру. – Я ведь, пока ждала вас, от страха места себе не находила, – сообщила она, запирая дверь. – Все говорю себе, не надо суетиться. Но не могу, – она встряхнула пышными светлыми волосами. – Все бегаю и бегаю к окну, все выглядываю и выглядываю. Целый кофейник кофе выпила. Вдруг вижу, ваша машина заворачивает, я уж расслабилась – спасена! А тут – на тебе. Из-за углового дома – опять этот «опель»! Я так перепугалась! – призналась она. – Я и сама хотела бежать на помощь, пистолет-то у меня есть. Но потом решила: что с меня толку. Ты же сказала, что ты не одна, значит, с тобой опытный офицер. Вы сами справитесь, я только мешаться буду. Снимай шинель, проходи сюда, – она пригласила Маренн в комнату. – Кто это был, на «опеле»? Он жив или его застрелили? – спрашивала она настойчиво.
– Судя по документам, это преподаватель одной из школ СС, – ответила Маренн. – Он жив, но сейчас без сознания. Я должна позвонить на Беркаерштрассе. Можно я воспользуюсь телефоном?
– Да, конечно, иди сюда, – Эльза показала на черный телефонный аппарат, стоявший на тумбочке рядом с зеркалом в коридоре.
– Ты еще не звонила Генриху? – спросила Маренн, сняв трубку и набирая номер.
– Нет, не звонила и не собираюсь, – Эльза села в кресло напротив. – Где его унтершарфюрер? – Она недовольно дернула плечом. – Так и нет его. А меня за это время легко могли убить. Кстати, материалы, которые он мне передал, вот они, на столе, я их приготовила. Думала, побегу с ними, если что, через балкон. Ну, если ко мне вдруг начнут ломиться, – пояснила она. – Ой, Ким, я как только представлю, что этот тип на желтом «опеле» тут рядом со мной в подворотне сидел, да и еще сколько времени – у меня аж мурашки по коже!
– Шестое управление. Приемная бригаденфюрера Шелленберга.
Маренн услышала в трубке знакомый голос Фелькерзама.
– Ральф, это Ким Сэтерлэнд, – сказала она. – Я и гаупштурмфюрер СС Раух сейчас находимся на Галльской набережной. На нас совершено нападение.
– Нападение? – удивленно переспросил Фелькерзам. – Кто совершил нападение? – в его голосе послышалось напряжение.
– Некто Манфред Рильке, гауптштурмфюрер СС из школы «Викинг» в Оберсдорфе, – ответила Маренн. – Он захвачен нами, и его надо срочно доставить на Беркаерштрассе. Мы с Раухом не можем это сделать, так как нам надо вернуться в Шарите. У нас приказ бригаденфюрера.
– Я понял, фрау Сэтерлэнд, я сейчас вышлю группу, – ответил Фелькерзам. – И доложу обо всем бригаденфюреру.
– Благодарю вас, Ральф. Сообщите ему также, – добавила Маренн, – что интересующие его документы находятся у меня и мы с гауптштурмфюрером Раухом сейчас едем в Шарите, чтобы представить их на экспертизу профессору де Кринису и профессору Майндорфу. Они ждут нас. Я полагаю, к утру их заключение будет готово, – она взглянула на часы на стене. – И мы сможем представить его бригаденфюреру.
– Я все сообщу бригаденфюреру, когда он освободится, – пообещал фон Фелькерзам. – Для вас у меня есть еще одно сообщение, фрау Ким, – он помедлил, перебирая бумаги. – Только что принесли из четвертого управления. Группенфюрер СС Мюллер дал разрешение на проведение анализа в лаборатории его управления, там все согласовано, вас будут ждать завтра рано утром, все исследования будут проведены в экстренном порядке согласно приказу. Это все, – заключил адъютант.
– Спасибо, Ральф, это хорошая новость, – кивнула Маренн. – Я буду держать вас в курсе, – пообещала она и повесила трубку.
Ночь прошла в напряженной работе. В течение нескольких часов Маренн, профессор де Кринис и его коллега по кафедре Берлинского университета профессор Майндорф, статный, рассудительный брюнет возраста того же, что и де Кринис и чем-то напоминающий его манерами, тщательным образом рассматривали фотографии, сделанные на конспиративной квартире гестапо во время сеанса, проведенного фон Херфом с Гудрун. Они слушали куски аудиозаписи, чтобы составить заключение.
– Позволю себе смелость заметить, коллеги, что не вижу никакого иного момента, когда этот проходимец мог дать фрейляйн запрещенное лекарство, кроме как вот этот, – произнес де Кринис, наклоняясь с лупой над одним из снимков. – Вот взгляните, Харальд. – Он повернулся к профессору Майндорфу и взволнованно отпил из чашки остывший кофе. – Вот здесь совершенно очевидно, что господин фон Херф как-то неестественно держит фрейляйн за запястье, как будто старается насильно притянуть ее к себе и закрывает ее спиной. Видимо, отдавая себе отчет, где он находится, он подозревает, что, несмотря на уверения, что все средства слежения выключены, гестапо есть гестапо, что-то да оставят, можно не сомневаться. – Де Кринис грустно усмехнулся. – И чтобы подстраховаться, он старается максимально закрыть Гудрун собой в тот момент, когда намеревается заставить ее выпить пилюлю.
– Я полагаю, вы правы, Макс, – согласилась с ним Маренн, также наклонившись над столом. – Это именно тот момент. Это косвенно подтверждает хронометрический отчет, – она протянула ему несколько машинописных листов бумаги, испещренных цифрами. – По словам Гудрун, прошло около двадцати минут с момента начала их встречи, когда она почувствовала напряженность в поведении врача. Далее последовало некое резкое движение, которое она плохо помнит, ее голову запрокинули, все последующее буквально растворилось в тумане. Она почувствовала быстрое изменение своего состояния, некую растерянность. Сразу вслед за этим последовала резкая эмоциональная вспышка. Вот видите, господа, на фотографиях, которые фиксируют состояние фрейляйн буквально спустя три-четыре минуты, мы уже видим искажение лица, неспокойный взгляд, отчужденность. – Она пододвинула ближе к лампе три снимка, сделанных чуть позднее. – Это явное предвестие истерики. Фрейляйн сдерживает себя из последних сил. И вот спустя еще две минуты – тот самый неконтролируемый всплеск эмоций, когда она отталкивает фон Херфа от себя и бросается к окну, словно желает убежать, что впоследствии вызвало обострение болезни и глубокую депрессию.
– Я согласен с вами полностью, фрау Сэтерлэнд, – профессор Майндорф пыхнул сигарой и несколько раз повернулся в кресле, как будто ему было неудобно. – Но только я никак не могу взять в толк, – признался он, – в чем причина подобного поведения господина фон Херфа? – он пожал плечами. – Очень странно. Ведь он прекрасно знает, что перед ним дочь рейхсфюрера СС, – Майндорф вскинул широкие, идеально причесанные брови. – Он не может не отдавать себе отчета, что даже самый незначительный намек на то, что имело место нанесение ущерба и без того хрупкому здоровью фрейляйн, вызовет гнев ее отца, это может вылиться в закрытие лаборатории фон Херфа. Для чего он так рискует? Более того, вот он поворачивается спиной, прикрывая собой Гудрун. – Майндорф снова показал на ту же фотографию. – Как вы верно заметили, фрау Сэтерлэнд, он понимает, что не все устройства слежения могут быть отключены. И все равно, бац! – Майндорф взмахнул рукой, как будто разрубая воздух. – Он заставляет ее принять этот препарат, для чего? Я никак не пойму мотивации, – профессор Майндорф снова недоуменно пожал плечами.
– Видишь ли, Харальд, мы с фрау Сэтерлэнд также считаем, что поведение господина фон Херфа в данной ситуации,
