Хлеб печали - Станислава Радецкая
В еще худшем настроении он вошел внутрь, миновав тюремщиков, которые тут же приняли озабоченный и деятельный вид. Эрнст-Хайрих приказал им немедленно готовить экипаж и пленника к переезду и, заметив их замешательство, вопросительно приподнял бровь.
- Нам никто не говорил, что с ним опять придется иметь дело, - промямлил наконец тот, что был посмелей. - Даже если вы вдвое заплатите, господин, ей-богу, лучше самому в клетку залезть и месяцок посидеть, чем с ним возиться.
Драгоценные минуты ушли на расспросы, и выяснилось, что ради шутки узник предложил тюремщикам померяться с ним силой: кто сильней пожмет другому руку, и едва ли не раздавил одному пальцы. «Будто в тиски попал, - тюремщик даже раскраснелся, будто раздавил в одиночку бутылку вина. – Вынул пальцы, а там следы от пальцев… Да не белые, а синие! Мы его перевязали, напоили, положили отлеживаться - у него слезы градом льются, а барон этот все насмехается. Другому бы по зубам съездили, а этому как? Если он из камеры руки давит, так на свободе небось голову расколет, да и кто ж себе враг, чтобы с баронами ссориться… Зовите, господин, своих людей, чтобы его из камеры вытаскивали и везли, куда вашей душе угодно. Я еще жить хочу».
Эрнст-Хайнрих крепко сцепил зубы. Искать охотников посреди дня? Да когда они только соблаговолят явиться, если даже отправить к ним гонца? А денег потребуют наверняка больше, чем эти тюремщики получают жалованья за месяц.
- Ладно, - процедил он. – Барона не трогайте, сам разберусь. Но будьте готовы.
- К чему, господин?
«Ко всему», - подумал Эрнст-Хайнрих и мрачно смерил тюремщика взглядом. Тот немедленно ретировался с извинениями, забрав с собой друга, и юноша поднялся наверх, подавив желание заглянуть к пленнику.
Увиделись они чуть позже, два часа и два письма спустя, и барон фон Ринген, к удивлению Эрнста-Хайнриха, казался совершенно довольным и даже умиротворенным, несмотря на то, что сидел в каменной клетушке, которая едва-едва его вмещала, на подстилке из прелого сена, с мышами и крысами, которые сновали по своим делам, бесстрашно приближаясь к заключенному, будто он был не интересней каменной стены.
- А! Это вы! – оживленно воскликнул барон, когда увидел Эрнста-Хайнриха, и даже слегка приподнялся. Звякнула цепь. – Как ваша рука? Не сломал ли я вам ее? Или вы предусмотрительно держались позади своих людей, пока они пытались меня скрутить?
Эрнст-Хайнрих окинул его отстраненным взглядом, которому научился от своих наставников, но на барона это не произвело никакого впечатления.
- Ох уж эти молодые люди, - по-отечески пожурил он юношу, щурясь против света фонаря. – Лезут в самое пекло, не думая о последствиях, хватают людей по доносам, очертя голову… И даже не пытаются разобраться, кого хватают и почему, уверенные в своей правоте.
- Не надо заговаривать мне зубы, - спокойно ответил Эрнст-Хайнрих. – Я пришел предупредить, что должен перевезти вас в другое место. Сегодня. Сейчас. Хочу заручиться вашим словом, что вы не будете пытаться сопротивляться.
- Поразительная наивность! – воскликнул барон. Было непонятно, шутит он или нет. – Неужели вы полагаете, что я с удовольствием соглашусь? Поблагодарю за честь, облобызаю вам сапоги… Или что там делают те несчастные, которые попадают к вам в руки? Обещают отдать вам все имущество, чтобы их не пытали?
Эрнст-Хайнрих покраснел от возмущения, не найдя, что ответить.
- Ай-ай-ай, мой любезный друг, - от барона не укрылось его замешательство. – И как с такой тонкой кожей можно охотиться за еретиками? Быть может, вы еще падаете в обморок на допросах?
- Быть может, - сухо подтвердил Эрнст-Хайнрих; ему хотелось, чтобы барон замолчал. – Но мне нужен ваш ответ. Не тяните время.
- Мне скучно, - невпопад заявил барон. – Я не любитель предаваться созерцательной философии и наблюдать за крысиными трюками. Может быть, ваша увеселительная поездка в подвалы и развеселит меня. А, может, и нет. Может, веселей будет шугануть ваших людей.
Он будто играючи повел широкими плечами, и Эрнст-Хайнрих бросил взгляд на цепь, которая шла от ноги барона к стене. Барон фон Ринген заметил, куда он смотрит, и усмехнулся. Надо было отдать ему должное, держался он хорошо. Эрнст-Хайнрих на его месте вряд ли был способен на шутки.
- Я помолюсь за то, чтобы Господь просветил вас, - наконец промолвил он, поднимая фонарь выше. – Видит Бог, если бы вы согласились пойти мне навстречу, для всех было бы лучше.
- Я не бык, который покорно идет на бойню, - на этот раз фон Ринген говорил серьезно. Он встал, и ему пришлось пригнуться, чтобы не задевать за низкий потолок. Барон нежно взялся за прутья решетки, словно прикасался к женщине, а затем резко и крепко сжал их. Ладони у него были большие, костистые. –Если б я захотел, меня бы здесь уже не было. Но мне любопытно посмотреть, куда вас заведет самоуверенность и доверчивость.
Он был похож на неожиданно ожившую гору, на дикого зверя, который вдруг почуял свою силу, но Эрнст-Хайнрих не отступил назад.
- Не стоит угрожать,
