Кафе на вулкане. Культурная жизнь Берлина между двумя войнами - Франсиско Усканга Майнеке
Затем, словно следуя мрачному crescendo[3]в иерархии жертв, организация «Консул» выбрала в качестве следующей цели Филиппа Шейдемана, мэра Касселя и бывшего канцлера Веймарской республики. Шейдеман был основным идеологом Социал-демократической партии Германии и одним из ее символов. Он неустанно поднимал свой голос против фрайкоров и не прекращал требовать «чисток» армейских рядов, в особенности после провалившегося Kapp-Putsch. Однако свое главное предательство в глазах организации «Консул» он совершил 9 ноября 1918 года. В этот день, вскоре после 14:00 – «между супом и десертом», как он обычно говаривал с иронией, – Шейдеман выглянул с одного из балконов Рейхстага, чтобы объявить новость, которую с нетерпением жаждали услышать собравшиеся демонстранты: «Гогенцоллерны отреклись от трона. Гнилого прошлого больше нет. Да здравствует Республика!».
Буквально за три недели до убийства Ратенау, утром 4 июня 1922 года, Шейдеман прогуливался по кассельскому парку. В этот момент к нему приблизились двое молодчиков, один из них брызнул ему в лицо синильной кислотой. Шейдеману повезло. Благодаря густой бороде, а также стоявшей в тот день ветреной погоде, не вся жидкость попала в цель, и легкие не пострадали. Однако следы от кислоты остались у него на всю жизнь. Шейдеман был лицом Веймарской республики; именно поэтому его и хотели обезобразить.
В начале 1920-х годов Веймар – эта старинная гордость классицизма, город, где творили Гёте и Шиллер, – многими немцами воспринимался в негативном ключе по причине того, что здесь зародилась Республика. После окончания войны, учитывая революционные волнения, сотрясающие Берлин, временное правительство, сформированное из лидеров шести крупнейших партий, решило переместиться в этот тихий провинциальный городок, чтобы из него управлять страной в этот переходный период. Через несколько месяцев в том же театре, где раньше играли премьеры произведений Гёте и Шиллера, на первых в истории демократических выборах Национальная ассамблея провозгласила Конституцию страны, положившую начало новой Республике.
Веймар превратился в синоним ненависти для тех, кто продолжал идентифицировать себя с Германской империей и кайзером, живущим в изгнании. Недовольство противников хорошо объясняла очень популярная в то время карикатура: на ней был изображен Михель – аллегорическая фигура, олицетворяющая собой немецкий народ, – который, поднимая флаг Родины и глядя в сторону горизонта, с удрученным лицом и с горечью произносил: «Золотое прошлое, красное настоящее, черное будущее». Для тех, кто ностальгировал по Империи, красное настоящее, в котором правили хаос и анархия, началось именно в тот момент, когда Шейдеман вышел на балкон Рейхстага. Площадь была заполнена людьми, ликующими от радости, – однако страна была истерзана, разорена, разорвана на части. И, самое страшное, ей недоставало опыта демократии.
В течение первых лет существования Республики одно за другим сменяли друг друга правительства, состоящие из представителей искусственно сформированных коалиций, каждому из которых удалось продержаться всего по несколько месяцев. Это подрывало доверие к системе. Политическая обстановка была нестабильной, ситуация довольно часто накалялась, и жизнь страны проходила на фоне постоянного риска скатывания в регрессию. Это происходило из-за того, что генералы все еще оставались у власти. Теодор Пливье, писатель-анархист, живший в нищете, – его письменный стол представлял собой доску, поддерживаемую с двух сторон пивными кружками, – написал документальный роман о тех послевоенных годах под названием «Кайзер ушел, генералы остались». Ему удалось продать лишь около сотни экземпляров своего произведения, однако название стало ассоциативным описанию того балласта, который с самого начала тянул на дно Веймарскую республику: генералов, верных прусской монархии и не желающих расставаться с прежними, весьма удобными должностями. К тому же, находилось множество военных рангом пониже, подвергшихся влиянию того, что называли «унтер-офицерским духом», – стадной и услужливой ментальности, из-за которой они исполняли любой приказ по стуку каблука.
Во власти оставалось и немало чиновников из старой бюрократии, убежденных, что только сильное государство было способно обеспечить соблюдение правил морали и порядка. Они ненавидели новую Республику, обвиняли ее в растлении нравов, в хаосе, царившем на улицах и в учреждениях. При первой возможности они без тени сомнения устраивали саботаж; хороший пример – полиция, не утруждавшая себя преследованием преступников из крайне правых, и судьи, которые выносили им мягкие приговоры. По отношению к этим судьям вошла в обиход поговорка: «правосудие, слепое на правый глаз».
Кроме того, врагами Республики были многие промышленники и банкиры, которые с тревогой наблюдали за успехами большевиков в России и боялись, что большевизм перекинется и на Германию. Чтобы не допустить подобного развития ситуации, на часть своих доходов они содержали военизированные группы. Опасения по поводу коммунистической революции в Германии имели под собой основания. Ободренные победами жителей Советской России, многие трудящиеся и военные, принадлежащие к Коммунистической партии Германии (КПГ), вновь и вновь выходили на улицы в решимости установить диктатуру пролетариата. Они также не доверяли Республике, которую обвиняли в предательстве идеалов рабочего движения, в продаже буржуазному капиталу и в неоднократном подавлении восстаний трудящихся железной рукой. Больше всех они ненавидели ее президента, социал-демократа Фридриха Эберта, которому не могли простить приказ армии и участникам фрайкоров подавить революционный бунт в январе 1919 года. Подавление всеобщей забастовки, известной как Восстание спартакистов, привело к гибели более пяти тысяч человек, среди которых были основатели КПГ, Роза Люксембург и Карл Либкнехт, убитые добровольческими военными формированиями. Несмотря на то что эти события не привели к падению правительства, они на долгие годы похоронили возможность взаимопонимания между коммунистами и социал-демократами. Еще один «камень на шее» Республики.
Такова была мрачная панорама лета 1922-го: спустя четыре года после окончания Первой мировой войны Германия была на грани гражданской войны. Либеральная пресса опасалась «погружения страны в террор красных и террор белых» – двух сторон, которые ненавидели друг друга, однако имели общего врага: Веймарскую республику. С той разницей, что для красных человеком, воплощавшим собой Республику, был ее президент Фридрих Эберт, в то время как для белых эту роль исполнял даже не Филипп Шейдеман, а министр иностранных дел, несчастный, которому посвящено начало этой истории.
Главной чертой характера Вальтера Ратенау была приверженность долгу. Его отец, еврейский предприниматель Эмиль Ратенау, превратил свою «Всеобщую электрическую компанию» (Allgemeine Elektrizitäts-Gesellschaft, AEG) в крупнейшую в мире фабрику по производству электроэнергетических товаров. После кончины Эмиля в 1915 году президентом консорциума AEG стал его старший сын Вальтер – несмотря на то что своим призванием он считал литературу. Поначалу Ратенау-младший совмещал предпринимательскую