Ахмедхан Абу-Бакар - Тайна рукописного Корана

— Разжалобить меня хочешь? «Брат мой»! — не без иронии сказал Саид, хотя слова, с которыми к нему никогда и никто не обращался, отозвались в его душе невольным теплом. Но Саид не дал себе расслабиться. В глазах его вспыхнули злые огоньки.

— Я заставлю тебя сказать, где ты спрятала книгу! — и он взмахнул плетью над ее головой…

Муумина глазом не повела. Она смело и гордо смотрела ему в лицо и готова была на смерть. И вдруг как гром прогремел.

— Не тронь! — раздался чей-то грозный голос, и откуда ни возьмись из зарослей выскочили с разных сторон четыре всадника. Огорошенный неожиданным окриком, Саид Хелли-Пенжи медленно опустил руку с плетью. Будь он мудрее, ему бы не следовало забывать, что смерть идет за ним по пятам.

Перед ним предстали сыновья Абу-Супьяна. Саид даже не потянулся к оружию, застыл на коне как изваяние, угрюмо насупившись, опустил голову и положил обе руки на переднюю луку.

Муумина ничего не понимала. Кто эти люди? Какие-то новые злодеи? Лесные братья — качаги?..

— Вот и настал твой час, Саид Хелли-Пенжи! — послышался глухой голос, будто донесшийся откуда-то из неведомой дали.

— Братья! — заговорил один из четырех всадников, тот, что помоложе других — почти юноша. Сейчас он очень походил на Муумину в ее мужском одеянии… — Братья мои, я младший из вас, знаю, ваш гнев не меньше моего, но позвольте мне сразиться с врагом нашего рода один на один! Прошу!..

— Самому младшему — последнее слово, таков наш обычай, и не нам его нарушать. Я — старший. И после смерти отца все его долги на земле первым платить мне. С убийцей отца рассчитаюсь я! Слезай с коня, Саид Хелли-Пенжи, вызываю тебя на кинжальный бой! — Назвавшийся старшим легко и пружинисто спешился, отложил в сторону винтовку, отвязал пояс с пистолетом и кинжалом, вынул из ножен кинжал с блестящим лезвием и рукояткою слоновой кости… — Я жду тебя, храбрый против стариков и детей! — Под детьми он, как видно, подразумевал Муумину, приняв ее за юношу.

А Муумина между тем не могла глазам своим поверить, как вдруг изменился Саид Хелли-Пенжи. Лицо его сделалось саванно-белым. Он медленно сошел с коня и, не поднимая глаз, дрожащим голосом взмолился:

— Выслушайте меня, достойные сыны почтенного отца!..

— Хватит с нас. По горло сыты твоими лживыми речами, подлец! — вскричал один из братьев.

— Но перед смертью ведь каждому дается право сказать свое последнее слово?

— Говори, только покороче!

— Во-первых, сейчас вы застигли меня на том, что я выполняю задание Хасана из Амузги… — начал Саид Хелли-Пенжи. — Это связано с тайной, ключ к которой он тщетно ищет. Я выкрал у коварного Исмаила шкатулку. Мне думается, в ней-то и скрыта разгадка тайны. Не случайно же Хасан из Амузги так просил меня добыть ее. Во-вторых, в руки к тому же Исмаилу каким-то образом попала девушка из Куймура по имени Муумина… — Он поднял голову и с мольбой посмотрел на Муумину, словно бы просил не предавать его. Братья тоже глянули на нее, только теперь поняв, что перед ними вовсе и не юноша. — Исмаил и Ибрахим-бей этой же ночью истерзали бы несчастную, но я спас ее… — продолжал Саид. — Между прочим, она невеста Хасана из Амузги.

Щеки у девушки загорелись, ее будто ожгло стыдом, хотя слышать такое для Муумины было очень приятно.

— …Прошу вас, поверьте! Если не мне, то хотя бы девушке. Она подтвердит, что это я достал ей мужскую одежду и провел мимо всех Исмаиловых дозорных…

Муумина слушала его и думала, какой же у него змеиный язык. И ведь она чуть не доверилась такому извергу…

Братья не перебивали Саида, хотя с их лиц не сходила ироническая усмешка: мол, если надеешься и на сей раз ускользнуть, это не удастся.

А Саид немного пришел в себя и продолжал уже почти без страха:

— На мне долг — я обязан, как обещал, доставить к Хасану из Амузги шкатулку и эту вот девушку… — Он помолчал.

Лица братьев сделались грозными и угрюмыми. И Саида вдруг снова прошиб холодный пот. Воздев руки к небу, он грохнулся на колени и запричитал:

— Всемогущий аллах, ты один лишь свидетель, что я не убивал почтенного Абу-Супьяна. Вразуми их поверить мне!..

— Вставай, гнусное животное! Этими мольбами ты нас не разжалобишь. Поднимайся!

— Я же говорю вам истинную правду! Поверьте мне!

— Вставай и обнажи кинжал!

— Хорошо, пусть будет по-вашему. Никуда я от вас не денусь. От судьбы не уйдешь. Но прежде выслушайте, что скажет Хасан из Амузги… — И он так молил, что добрая Муумина вдруг пожалела его. Какой бы ни был, но человек ведь! И конечно же ему тоже не хочется умирать… Она уж подумала, не попросить ли ей всадников сжалиться над ним?..

— Хасан из Амузги наш молочный брат, — сказал старший из братьев, — но в этом деле мы советуемся только со своей совестью.

— Вставай, пока мы не прикончили тебя, как ползучего гада! — Один из четверых хотел поднять его, но Саид подполз на четвереньках к коню Муумины.

— Что же ты молчишь? — вскричал он. — Скажи им, пусть пощадят меня до встречи с Хасаном, я рабом твоим буду. До встречи, а потом пусть…

— Что скажешь, сестра наша? — спросил старший, тот, что стоял с обнаженным кинжалом в руке.

— Что я могу сказать, братья мои? Если он на самом деле повинен в смерти вашего отца, он должен принять смерть! — Муумина посмотрела на Саида, лицо его исказил ужас. — Но он утверждает, что не убивал. Вдруг это так? Не берите на свои души грех. Пусть будет, как он просит. С присущим вам великодушием исполните его последнее желание, дайте встретиться с Хасаном из Амузги, может, это и вам принесет ясность…

— Что ж, быть по-твоему! — Братья поговорили между собой, после недолгих споров и пререканий они решили послушать совета девушки. — Могила нашего отца жаждет, чтобы мы окропили ее кровью наглого убийцы. Так оно и будет! А сейчас поехали!

Исмаил пришел в себя. На тахте рядом с ним, съежившись, сидела сломленная обрушившимся на них оскорблением его жена. Кто бы мог предположить, что этот изверг так трагически воспримет позор своей дочери. За несколько часов он постарел на десять лет. В уголках глаз углубились веером расползшиеся морщины, и в самих глазах-то вдруг появилось что-то человеческое! Как святыню оберегал он свой очаг и не задумывался, что вокруг рушится мир старых представлений и что эта разрушительная сила может коснуться и его очага. И вот порвалось звено в той цепи, что прочно сковывала его привычные взгляды…

А по комнате, скрипя сапогами, расхаживал готовый к походу Ибрахим-бей. Заложив руки за спину, он держался так, будто ничего и не произошло.