Алан Берджесс - Гибель на рассвете.Подлинная история убийства Гейдриха
Даже если бы профессор знал, что во время последнего боя за Прагу футбольное поле превратится в горелое месиво, и от его бесценных бумаг в жестяной банке останется лишь горсть пепла, его бы это не остановило. Если бы он также знал, что многие месяцы в психиатрической клинике будет дрожать от страха за свою жизнь, то не отложил бы перо в сторону. Заполнение страниц красивым мелким почерком приносило какое-то успокоение его душе. Должен же был кто-то оставить отчет о том, что они собирались сделать, и о чем говорили там, в его столовой. А должен был сделать это не кто иной, как он, потому что он основательно верил в неотвратимость их задачи и в благородство их целей.
Индра помнит, что во время тех разговоров в столовой Ян возражал против того, что дядюшка Гайский все время употребляет слово «убийство». Сам Ян никогда не пользовался таким термином в связи с Гейдрихом. Индра понимал его чувства. Они с Йозефом думали об этом по-другому. Это была необходимая работа, как раздавить вредного слизняка или прихлопнуть муху, разносящую чуму.
Завтра, если все будет хорошо, двое из них будут стоять на трамвайной остановке в Холешовице и разрушительным шквалом пулеметного огня загонять их жертву в свой, заранее отведенный и специально подготовленный угол ада.
Убийство? Ну нет! Это просто тщательно организованное правосудие. Если какой-то человек и заслуживает смертной казни, то это рейхспротектор Чехословакии Рейнхард Гейдрих.
Возмездие? Так говорил дядюшка Гайский. Конечно, это будет возмездием. Это война. В драке случается всякое. Ян признался Индре, что иногда он сомневается, обладает ли дядюшка Гайский достаточной «ненавистью», которая в Яне и Йозефе действует как своего рода закваска, возбуждающая каждое их слово и дело. Может быть, он слишком ученый? Дядюшка Гайский не прошел тех горьких разрушительных испытаний, которым были подвергнуты Ян с Йозефом. С их прибытия в Прагу он был отличным «адъютантом», помогая им разными способами, и, очевидно, был так же предан, как и они, задаче уничтожения Гейдриха. Но по мере того, как акция становилась определеннее, его решимость начинала колебаться. Он все больше говорил, что дело надо «отложить».
Индра видел, как Ян отводит взгляд от дядюшки Гайского и смотрит в окно на голубое небо. Весна в Праге была в полном разгаре, и солнце прорывалось сквозь окно золотым потоком.
Этот поток разрезал точно пополам ковер в столовой, так что дядюшка Гайский, шагая, оказывался попеременно то в глубокой тени, то весь в золоте солнца.
Лейтенант Опалка, Валчик, Йозеф и Ян изложили свои точки зрения, а дядюшка Гайский продолжал стоять на своем. Индра понимал, что их уже ничто не остановит. Они и так долго ждали. Пулемет Стена и заряженный магазин уже были аккуратно уложены в сумку Йозефа. Две ручные гранаты лежали у Яна на дне портфеля, холодные, как огурцы, но значительно более смертоносные.
Индра принял этот факт, дядюшка Гайский — нет. Поэтому Индра, понимая его дилемму, позволял им продолжать разговор, хотя и знал, что время разговоров уже прошло.
Он навсегда запомнил их последнюю встречу. Комната, мебель, лица, горячие слова, аргументы и контраргументы запечатлелись у него в памяти с точностью стенографического отчета.
Он вспомнил события последнего месяца — все, что произошло после неудачного налета на завод «Шкода». Из Англии прибыл еще полный самолет парашютистов: три группы по три человека каждая были сброшены в лесном районе в восьмидесяти километрах к северу от Праги. Их нашли и всех препроводили в надежные места в городе. И только в последний момент произошла беда.
В двух местах в лесу они зарыли радиопередатчик и принадлежности к нему. Необходимо было доставить их в Прагу для работы. Валчик и юный Ата Моравец изъявили желание привезти один чемодан, Микс и один из вновь прибывших парашютистов по имени Коуба — другой.
Индра был рад возможности поручить какое-то дело Миксу, который постоянно желал что-нибудь делать. Казалось, он чувствует себя в какой-то степени ответственным за измену Герика и нерешительность Пешала. Где Пешал теперь — никто не знал, наверно, вел жизнь отшельника где-нибудь в лесу.
Это поручение казалось не трудным, и две пары отправились, не предчувствуя никакой опасности.
Валчик и Ата ехали на поезде. Они сошли на безлюдной деревенской станции и пошли пешком. Место их назначения было глубоко в лесу. Они шагали через кочки в наступающей темноте, находя отмеченные ориентиры и надеясь, что приближаются к цели. Вдруг резкий оклик «Стой!» заставил их замереть на месте. Прямо на них был направлен ствол винтовки. Они наткнулись на патрульного.
Это был чешский жандарм. Он осторожно приблизился к ним, требуя держать руки поднятыми вверх. У Валчика и Аты были при себе револьверы, но Валчик сразу понял, что стоит только попытаться их вынуть — и по крайней мере один из них будет убит.
Подчиняясь приказу, они предъявили свои удостоверения.
Часовой посмотрел им в глаза и принял решение, явно не по инструкции.
— Вы, дураки, — кратко сказал он, — что, не знаете, что делается? Убирайтесь отсюда поскорей! Вон там есть неохраняемая тропинка. Валяйте, да быстро, а то не поздоровится!
Когда они торопливо уходили в темноту, юный Ата спросил с беспокойством:
— Что он имел в виду? Как ты думаешь, они нашли радиоаппаратуру? Зачем выставили охрану?
— Боюсь, дело хуже, — мрачно сказал Валчик. — Все это очень плохо пахнет.
— Мы сможем предупредить Микса и Коубу? — с отчаянием спросил Ата.
Валчик покачал головой.
— Уже поздно. Они приехали раньше нас. Будем надеяться, что им повезло. Я начинаю думать, что на Миксе лежит какое-то проклятье — злой рок.
Он был прав. Миксу никак не везло — совершенно. За час до этого в нескольких километрах от того места, где Валчика и Ату остановил часовой, два жандарма внезапно вышли из кустов на дорогу, по которой шли Микс и Коуба.
— Стой! — крикнули они, подняв ружья. — Руки вверх!
Ни Микс, ни Коуба не были готовы к этому. Коуба упал на землю и покатился. Микс выхватил свой пистолет и выстрелил раз, второй, третий — и оба ружья отшатнулись. Один жандарм был убит первым же выстрелом, другой свалился раненый. Но и Микс получил пулю в живот. Коуба подполз к нему.
— Что с тобой? Ты можешь идти? — Но Микс смотрел на него обезумевшими от боли глазами.
— Нет, со мной все кончено. Мне — конец. Беги!
В отдалении слышались крики, голоса приближались — это другие патрули, услышав звуки выстрелов, устремились к ним.
— Тебе не конец, — настаивал Коуба. — Пойдем! Давай, я подниму тебя и возьму за талию.
