Александр Дюма - Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Книга 1
— Черт возьми! — сказал Планше, придвигая стул. — Но ведь это бесподобное дело!.. А много в него можно вложить денег?
— Каждый даст по двадцать тысяч ливров.
— Это весь ваш капитал. А на сколько времени?
— На один месяц.
— И мы получим…
— По пятидесяти тысяч наличными каждый.
— Это изумительно!.. И много придется сражаться за такие проценты?
— Да, конечно, придется немного подраться, — продолжал д’Артаньян с прежним спокойствием. — Но на этот раз, Планше, нас двое, и я беру все удары на себя.
— Нет, я не могу согласиться…
— Тебе, Планше, нельзя участвовать в этом деле. Тебе пришлось бы бросить лавку…
— Так дело, значит, не в Париже?
— Нет, в Англии.
— В стране спекуляций? — сказал Планше. — Я ее знаю очень хорошо… Но позвольте полюбопытствовать: какого рода дело, сударь?
— Реставрация…
— Памятников.
— Да, мы реставрируем Уайтхолл.
— Ого!.. И за месяц, вы надеетесь?
— Беру все на себя.
— Ну, если вы, сударь, все берете на себя, так уж конечно…
— Ты прав… мне это дело знакомо… Однако я всегда не прочь посоветоваться с тобою…
— Слишком много чести… К тому же я ровно ничего не смыслю в архитектуре.
— О, ты ошибаешься, Планше: ты превосходный архитектор, не хуже меня, для постройки такого рода.
— Благодарю вас…
— Признаться, я попытался предложить это дело своим друзьям, но их не оказалось дома. Досадно, что нет больше смелых и ловких людей.
— Ах, вот как! Значит, будет конкуренция, предприятие придется отстаивать?
— Да…
— Но мне не терпится узнать подробности.
— Изволь. Только запри двери и садись поближе.
Планше трижды повернул ключ в замке.
— И открой окно. Шум шагов и стук повозок помешают подслушивать тем, кто может услышать нас.
Планше распахнул окно, и волна уличного гама ворвалась в комнату. Стук колес, крики, звук шагов, собачий лай оглушили даже самого д’Артаньяна. Он выпил стакан белого вина и начал:
— Планше, у меня есть одна мысль.
— Ах, сударь, теперь я вас узнаю, — отвечал лавочник, дрожа от волнения.
XX. В лавке «Золотой пестик» на Ломбардской улице составляется компания для эксплуатации идеи д’Артаньяна
После минутного молчания, обдумав не одну мысль, а собрав все свои мысли, д’Артаньян спросил:
— Любезный Планше, ты, без сомнения, слыхал об английском короле Карле Первом?
— Разумеется, сударь. Ведь вы покидали Францию, чтобы оказать ему помощь. Однако он все же погиб, да и вас едва не погубил.
— Именно так. Я вижу, что память у тебя хорошая, любезный Планше.
— Такие вещи не забываются даже при плохой памяти. Мне рассказал господин Гримо — а ведь он не из болтливых, — как скатилась голова Карла Первого, как вы провели почти целую ночь на корабле, начиненном порохом, и как всплыл труп милейшего господина Мордаунта с золоченым кинжалом в груди. Разве такое забудешь!
— Однако есть люди, которые все это забыли.
— Разве те, которые ничего не видали или не слыхали рассказа Гримо.
— Тем лучше, если ты помнишь все это. Мне придется напомнить тебе только об одном: у короля Карла Первого остался сын.
— У него было, разрешите вам заметить, даже два сына, — возразил Планше. — Я видел меньшого, герцога Йоркского, в Париже, в тот день, когда он ехал в Пале-Рояль, и мне сказали, что он второй сын Карла Первого. Что касается старшего, то я имею честь знать его только по имени, но никогда в глаза его не видел.
— Вот о нем-то идет речь, Планше, об этом старшем сыне, который прежде назывался принцем Уэльским, а теперь называется королем английским, Карлом Вторым.
— Король без королевства, — нравоучительно заметил лавочник.
— Да, Планше, и можешь прибавить: несчастный принц, несчастнее, чем любой бедняк из самых нищих кварталов Парижа.
Планше безнадежно махнул рукой, как бы выражая привычное сострадание к иностранцам, с которыми не думаешь когда-либо соприкоснуться лично. К тому же в данной сентиментально-политической операции он не видел, как может развернуться коммерческий план д’Артаньяна, а именно этот план занимал его в первую очередь. Д’Артаньян понял Планше.
— Слушай же, — сказал д’Артаньян. — Этот принц Уэльский, король без королевства, как ты верно выразился, заинтересовал меня. Я видел, как он просил помощи у Мазарини, этого скряги, и у Людовика Четырнадцатого, этого ребенка, и мне, человеку опытному в таких делах, показалось по умным глазам низложенного короля, по благородству, которое он сохранил, несмотря на все свои бедствия, что он человек смелый и способен быть королем.
Планше молча кивнул в знак согласия. Но все это еще не объясняло ему идеи д’Артаньяна. Д’Артаньян продолжал:
— Так вот какой вывод сделал я из всего этого. Слушай хорошенько, Планше, потому что мы уже приближаемся к сути дела.
— Слушаю.
— Короли не так густо растут на земле, чтобы народы могли бы найти их всюду, где они понадобятся. Этот король без королевства, на мой взгляд, — хорошо сохранившееся зерно, которое даст недурные всходы, если его вовремя посадит в землю осторожная и сильная рука.
Планше по-прежнему кивал головою, по-прежнему не понимая, в чем дело.
— Бедное зернышко короля, подумал я и окончательно растрогался, но именно поэтому мне пришло в голову, не глупость ли я затеваю; вот я и решил посоветоваться с тобой, друг мой.
Планше покраснел от радости и гордости.
— Бедное зернышко короля! — повторил д’Артаньян. — Не взять ли тебя да не перенести ли в добрую почву?
— Боже мой! — проговорил Планше и пристально взглянул на своего бывшего господина, как бы сомневаясь, в здравом ли он уме.
— Что с тобой?
— Ничего, сударь.
— Начинаешь ты понимать?
— Боюсь, что начинаю.
— А! Ты понимаешь, что я хочу возвратить престол Карлу Второму?
Планше привскочил на стуле.
— Ах, — сказал он с испугом, — так вот что называете вы реставрацией!
— А разве это не так называется?
— Правда, правда! Но подумали ли вы хорошенько?
— О чем?
— О том, что там делается.
— Где?
— В Англии.
— А что? Расскажи, Планше!
— Извините, сударь, что я пускаюсь в рассуждения, вовсе не касающиеся моей торговли. Но так как вы предлагаете мне торговое предприятие… Ведь вы мне предлагаете торговое предприятие, не так ли?
— Богатейшее!
— Ну, раз вы мне предлагаете торговое предприятие, то я могу обсуждать его.
