Эдуард Маципуло - Обогнувшие Ливию
Женщина улыбнулась.
— Говорят, ему и боги нипочем. Астарт вновь помрачнел.
— Они рассчитались со мной сполна. Они и щадят меня до сих пор, чтобы голос моего сына вечно терзал мой слух.
— И ты здесь…
— Да! Ливия бесконечна, может, найдется другой мир, где можно будет укрыться от всевидящего неба. Бегу от прошлого и такого же будущего, бегу от людей, которые терпят великие бедствия, но прославляют свой заколдованный круг страданий. И попробуй открыть им глаза…
— Каждый из людей, обласканных моим мужем и господином, — тоже беглец от жизни. Редко у кого из них есть семья, а друзей они обрели лишь здесь, среди таких, как сами. Вот Саркатр. Он поэт и музыкант. Но с сединой обрел мужество и не захотел прославлять сильных, которым служил. Поэтому покинул Финикию. Старшина гребцов, Рутуб, долго скитался по тюрьмам Карфагена, Гадеса и Тартеса, был пиратом…
— А твой муж?
— Он из очень богатой семьи. Царь Итобаал подарил ему в день совершеннолетия пурпур со своего плеча. Он связал жизнь с человеком, которого полюбил, хотя все были против. Агенора лишили наследства, придворной должности, сана. Вот тогда-то он окончательно стал кормчим.
— Тот человек — это ты, госпожа? Как твое имя?
— Меред.
— Теперь вы счастливы? — тихо спросил он.
— Я преступила закон, — ответила она, — моим мужем стал чужеземец, фенеху. Поэтому мои боги хотят лишить нас радости: у нас нет детей.
«Даже эти люди несчастны. О злое небо, я проткну тебя!»
Жар пустыни все больше чувствовался и здесь, в трюме. Дышать стало трудно.
Песчинки с тихим шорохом сыпались сверху — словно невидимые существа шептались в темноте.
Астарт поцеловал руки египтянки. Она провела ладонью по его лицу и коснулась губами его глаз.
— Я буду молиться за вас обоих. Люби моего мужа, он стоит того. Только мужская любовь еще чего-то стоит в этом мире. Он поверил тебе в тот миг, когда ты услышал мою песню…
— Меред, я буду ему другом.
ГЛАВА 33
Дурное знаменье
После многодневного неистовства знойный хамсин заметно начал слабеть, предвещая день отплытия.
Корабли, вытащенные на берег, стоически переносили песчаные атаки пришельца из далекой Сахары. Но люди уже не прятались по домам. Оживление царило в Левкосе-Лимене, египетских воротах на Красном море. Огромные караваны из Копта и Фив навезли горы товаров для торговли с Пунтом и Южной Аравией. Египетские солдаты разместились походными лагерями вокруг городских стен в ожидании выхода в море. Египетский купец не отваживался оставаться один на один с арабами и финикийцами. На палубах египетских унирем часто можно было видеть воинские значки и бунчуки.
Но особенно было оживленно в последние дни хамсина в финикийских кварталах. Многодневное сидение в городе сгладило боль предстоящих разлук, матросы пили вино, готовили снаряжение и с нетерпением ждали северного ветра. Все разговоры сводились к одному: море, Ливия, Великое Плавание. Одних манила неизвестность, других — награда фараона, третьих — возможность торговать там, где еще никто не торговал изделиями обетованных земель.
Наконец Альбатрос объявил день жертвоприношений Мелькарту. Финикиец, отправляясь в путь, был обязан ублажить своего вампира.
Экипажи собрались у кораблей. Из трюмов вынесли бронзовые жертвенники и разожгли огонь. Местные жрецы лили в пламя ароматные масла и пели молитву Пылающему.
Астарт, зная обряд, отделился от толпы матросов и направился в сторону города. Он не хотел видеть, как кормчие начнут кромсать жертвенных рабов. Пробираясь сквозь густую стену зевак, он вдруг увидел, что к жертвенникам подводят быков. Быки вместо людей — несомненное влияние на культ хананеев чужих обычаев. Астарт удивился столь необычному нарушению традиций Ханаана.
— Ты почему не с ними? — услышал Астарт.
Меред стояла в пестрой кучке своих служанок, кутаясь в темное покрывало. Отсюда, с небольшого холма, хорошо было видно все зрелище жертвоприношений.
— Не хочу раздражать быков, — ответил он, подходя ближе. — Неужели Альбатрос тоже возьмется за нож?
— Он первый это сделает.
Ветер рванул тяжелое покрывало, и Астарт увидел ослепительно белый шелк, плотно облегающий тело. «А она даже очень хороша», — с теплотой подумал он. И тут он вспомнил, откуда знает ее имя.
Лет пять-шесть назад купцы разнесли по всему свету весть, потрясшую саисский Египет: красавица Меред из свиты «супруги бога Амона» Шепенопет Второй оставила в фиванском храме одежды девственницы и взошла на финикийский корабль. Ее мужем стал Агенор, к тому времени полунищий кормчий, с позором изгнанный из Финикии. Меред потрясла всех еще и тем, что она была признана второй «дочерью» «супруги бога». Первой «дочерью» являлась престарелая сестра фараона, носящая имя богини — Нейтикерт.
Финикияне запели торжественный гимн. Альбатрос в развевающихся одеждах подошел к жертвеннику. Жрец подал ему освященный нож и поспешно отбежал в сторону. Два матроса сняли цепь с рогов большого черного быка. Издали казалось, что бык высечен из скалы.
Старец твердым шагом подошел к самой бычьей голове. Животное было настроено миролюбиво, и грозные рога смотрели вверх. Альбатрос медлил.
— Читает молитву, — сказал Астарт.
И вдруг старый кормчий выбросил вперед руку. Бык взревел, рванулся, но удар был точен. Громадная туша рухнула, едва не придавив старика.
Меред не вскрикнула, не охнула, как ее служанки. В этот миг глаза ее были суровы. Впрочем, она смотрела поверх матросских голов куда-то, где белесая лазурь моря переходит в такое же белесое, выцветшее небо.
— Госпожа видела, как хананеи режут у себя на родине в дань Мелькарту?
— Да. Я ведь была и в Тире, и в Сидоне. Кормчие последовали примеру старца. Саркатр и Рутуб вцепились в рога животного, такого же крупного и черного. Агенор выбрался из общей массы мореходов и, взяв из рук жреца нож, легко и непринужденно подошел к быку.
Маленькая фигура кормчего казалась хрупкой и беспомощной перед черной громадой.
Агенор читал молитву, касаясь грудью настороженной бычьей морды. Тянучая слюна с мягких губ животного приклеилась к его одежде. И в этот момент другой кормчий всадил нож в загривок своего быка и тут же повис на рогах. Обезумевшее от боли животное швырнуло его через себя, по счастливой случайности не распоров живот.
Хор смешался. Матросы бросились к постройкам, давя друг друга.
— Позор! — кричал Альбатрос, потрясая кулаками. Раненый бык полосонул рогами подвернувшегося на его пути быка Агенора, происходящее всполошило остальных животных.
