Убей фюрера, Теодор - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
– Дорогой дядя, я знаю ваше увлечение лошадьми. Но проблема Британии и Франции…
– Брось, Вольдемар. Они объявили войну, только чтобы не потерять лицо. Гляди, сколько армейских и офицеров СС на трибуне! Берлинцы должны видеть: военные не волнуются. Я выбираю для ставки Пауля Йоргена на Абреке. Присоединяешься?
Из вежливости жертвую десятку и неожиданно для себя выигрываю сто тридцать пять марок. Абрек не котировался в фаворитах. «Дядя» довольно смеётся, не столько выигрышу, сколько демонстрации передо мной. Позёру бывает достаточно одного зрителя.
После третьего старта один из жокеев вылетает из седла, его топчут лошади, в кровь, в мясо, насмерть… А публика радостно ревёт. Война окончательно разбудила в ней низменные инстинкты.
Дальше игра против Фортуны складывается у «родственника» с переменным успехом. Граф утверждает – уходит «при своих», но по выражению лица понятно, что сумма этих своих ощутимо уменьшилась за последние два часа.
Мы фланируем по Шоссештрассе, фон Валленштайн безмятежно курит, игнорируя призыв к офицерам СС подавать пример и не коптить в публичных местах.
– Не нужно беспокоиться относительно англичан. Им невыгодно воевать с нами всерьёз. А без их поддержки французы не справятся. Им пора заплатить за Версаль. В одном ты угадал, дорогой племянник. Многое изменилось. В международных делах на первый план выйдут наши отношения с американцами.
Удивил так удивил. Я надеялся, что ежедневное чтение сводок аналитики СД держит меня в курсе важнейших событий.
– Изумлён? А ведь это очевидно. Штаты – наш естественный союзник в борьбе с Великобританией. У нас общий интерес в отторжении колоний у метрополии. И нам, и Уолл-стриту необходим доступ на их рынки сырья и сбыта. Но ситуация деликатная. Официально янки поддерживают англичан, как и в мировую войну. Нам предстоит множество ухищрений, чтоб сохранить отношения с США. Как твои успехи в английском?
– Благодаря последнему заданию – хорошо.
Граф неожиданно ржёт.
– Лучше всего выучил слова из постельного лексикона?
– Так точно. В интересах рейха и фюрера готов спать с кем угодно.
Он снижает градус веселья.
– Только не говори, будто задание тебе противно. Что предлагаешь с ней делать?
Излагаю резоны оставить Элен на свободе и под наблюдением. «Родственник» кивает.
– Ты прав. Но помни и не забывай на секунду: она – враг, и её место в концлагере. Однажды так и случится. Когда твою подружку увезёт гестапо, не смей противиться!
– Я понимаю…
– Война только начинается, объявлена мобилизация. Скоро появится много молодых симпатичных вдовушек.
Улыбаюсь его скабрезностям. Пусть считает, что ценю его плоское остроумие. Сам невольно думаю: если бы в Союзе кто-то пошутил в отношении жён военных, отправляющихся Родину защищать, зубы в тот же миг вылетели бы на мостовую.
– Ладно, Вольдемар. Пусть Элен побудет журналисткой. Меня удивляет, что ты до сих пор не получил вербовочного предложения. Кстати, где сэр Колдхэм?
– Она утверждает, будто не знает. В Берлине его точно нет.
– Вот как… Будь начеку, сейчас британцы зашевелятся. Если задумают какую-то акцию, берём их всех, и операции конец. В том числе твоему роману со смазливой лондонской шлюшкой.
– Вы уже говорили, дядя.
– Закончим, и я поговорю с Гейдрихом отправить тебя через океан. Не очень доверяю нашему посольству. Запомни: рейх в союзе с США непобедим!
– А большевики?
Граф иронично кривит губу.
– Наша будущая пища вообразила себя нашим партнёром? Но у пищи другое назначение – быть съеденной. Всему своё время. Надеюсь, ты не в претензии, что из команды дичи я перетащил тебя в команду охотников.
Да уж. А чтоб продолжать охоту, я должен предать и страну, в которой родился, и женщину, с которой сплю. Ненавижу нацистов.
Глава 2. МИ-6. Второй раунд
Лондон помнит мировую войну. Но ещё не преобразился. Улицы не заполнены военными. Всё так же сияет реклама по ночам. В театрах идут легкомысленные постановки. Новости о сражениях в Польше занимают первые полосы газет, но не целиком. Англичанам пока ещё интереснее дебаты в парламенте, слухи о звёздах кино и спорт. Люди роются в заметках о будничных делах, прячась от кошмарной перспективы вновь пережить тот ужас, когда «Цепеллины» бомбили Лондон по ночам. Надеются, что времена изменились. Вермахт далеко. Французская армия – самая сильная на континенте. Уроки Вердена учтены. Немцев не пропустят к Каналу!
Но так думают не все.
Меры предосторожности адмирала Синклера сэр Колдхэм счёл излишними. Британский резидент открыто засветился перед абвером в сорвавшейся операции с русским перебежчиком. То есть и немецкой разведке, и гестапо известно, кто на самом деле английский маркиз. Так в чём смысл организации встречи на конспиративной квартире? Даже если штаб-квартира МИ-6 под наблюдением германской агентуры, это ни на что не влияет.
Конспиративная явка на юге Лондона пахла чем-то нежилым. Занавесочки, комоды, портьеры, портреты, подсвечники на полках и другие мелочи английского быта, которых подчас не хватало в Германии, отнюдь не радовали. Они казались неестественными декорациями в дешёвом спектакле. Точно так же сэр Колдхэм мог переговорить с главой Секретной службы в каком-нибудь пакгаузе или заводском цеху, а то и просто в салоне авто. Гостю даже не предложили чаю. Джентльмены сидели друг напротив друга в массивных креслах и курили: маркиз – сигару, адмирал – предпочёл трубку.
– Англия чрезвычайно признательна за всё, что вы сделали для неё в предвоенные годы, дорогой мой друг. Ваша информация открыла глаза Уайт-холлу на реальные процессы в рейхе.
– Сожалею, сэр, что правительство не предприняло своевременные шаги, чтоб не позволить мерзавцу развязать новую европейскую войну.
Колдхэм счёл неуместным напоминать, что его пламенные клятвы немецким чиновникам, будто англичане пальцем не шевельнут для защиты Польши, как ему подсказали из МИ-6, тоже подтолкнули мир к кровопролитию. Не сильно, конечно, но не было ли это той самой соломинкой, что переломила хребет верблюду?
Адмирал только развёл руками. Разведка сделала всё, от неё зависящее. Принимать политические решения – не её прерогатива.
– Война началась. Мы продолжаем действовать, только в совершенно иных условиях.
– Меня увольте, адмирал. Немцам слишком хорошо известна моя миссия. И, боюсь, у них вырос длинный зуб на меня по поводу пророчеств о британском неучастии в войне. Осталось только вывезти Элен из Берлина, в чём убедительно прошу вашего содействия. Не хочу лезть в секреты, меня не касающиеся… но в Германии есть же другие агентурные группы? Им можно поручить эвакуацию племянницы?
– Вынужден вас разочаровать. Такой помощи оказать не могу.
Сэр Колдхэм постарался скрыть эмоции. Выходит, разведка использовала его и выбрасывает после употребления. Господи, как смотреть в глаза брату и его жене? Заверял же их, что рейх для Элен ничуть не опаснее, чем Лондон!
– В таком случае, позвольте…
– Не торопитесь.
Вставший было маркиз присел на краешек кресла, своим видом показывая – располагаться удобнее и долго выслушивать объяснения не намерен. Адмирал, ничуть не обращая внимания на эту демонстрацию, неторопливо выколотил трубку и вновь наполнил душистым табаком.
– Во-первых, Элен, как следует из ваших донесений, находится под патронажем офицера СД, и у него нет оснований подозревать её в соучастии шпионажу.
– Иметь дядюшку – английского резидента – недостаточный повод?
Адмирал выпустил геометрически правильное кольцо дыма.
– Вы писали, отношения у них близкие. Достаточно, чтобы игнорировать очевидное.
Визитёр едва не задохнулся от возмущения.
– Но… Сэр! Молодой Вольдемар фон Валленштайн – не слишком важная шишка в Службе безопасности. Если Гейдрих отдаст приказ гестапо
