Владимир Буртовой - Щит земли русской
Янко склонился перед князем, рукой коснулся ковра.
— Подойди ближе, гонец, — велел князь, и его глухой голос отразился от стен, увешанных старинным и новым оружием русичей. Тяжело ступая по ковру зелеными сафьяновыми сапогами, князь прошел к столу у дальней стены, сел на лавку у раскрытого слюдяного оконца. Янко сделал несколько шагов к князю.
— Сказали мне, откуда ты. Говори, что наказал передать воевода Радко? И каково у вас в Белгороде? Все ли живы? Давно жду вестей от белгородцев.
Князь Владимир спрашивал тихо, словно беспрестанно мучался неведомой болью.
Янко ответил, что близок день, когда ратники Белгорода от голода не в силах будут поднять мечи и натянуть тетивы луков. Грудные дети скоро начнут умирать, лишившись материнского молока от бескормицы.
Князь Владимир вскинулся, телом вперед подался:
— Но в клетях моих довольно запасов было!
— Из тех клетей кормили дружинников своих и тех, которые прибыли в Белгород с Вешняком. Дружинникам корм еще есть на некоторое время. Но в Белгороде много разного люда, пришлых со степи и иных. Они бежали от печенегов, не взяв с собой ничего, окромя голодных ртов. Ратаи порезали коней и говяду, покормились какое-то время конями заставы, тех коней осталось мало. Воевода просит помощи, княже.
Князь медленно отвернулся к окну, но Янко успел заметить, как набухли желваки на обветренных скулах князя. Тяжелая книга, которую он держал на коленях, соскользнула на ковер и раскрылась в том месте, где заложено перо белого гуся.
— Дважды я посылал гонцов в Белгород, и оба раза их брали печенеги да мертвыми бросали к стенам Киева. То чудо, что ты прошел. Да в последнее время заметно поубавилось в окрестностях печенежских отрядов. Не думают ли находники на стены Белгорода подняться, чтобы взять город на щит?
Янко рассказал князю о сече над Росью и о Славиче, о битвах под стенами города.
— В Киеве я видел совсем малую дружину, — тихо, не зная, говорить ли дальше, сказал Янко: боялся услышать страшное для себя, для белгородцев. Но все же не утерпел, спросил — Один ты пришел из северных земель, княже, али с войском?
Князь Владимир не ответил, посмотрел в окно на синеву предвечернего неба и на редкие облака там, за широким Днепром. Спросил:
— Скажи мне, гонец, кто ты?
— Я сын кузнеца Михайлы, дружинник заставы Славича, зовусь Янком.
Князь Владимир встал и подошел совсем близко. Янко поднял голову, глянул в глаза князю, и жалость холодными пальцами стиснула ему сердце. «Сколь морщин у князя!» — отметил про себя Янко.
Князь тихо произнес:
— Знаю Михайлу и старейшину Воика помню, о том ему скажи, как вернешься в дом родителя своего. Воеводе Радку передай мое княжее слово: надеюсь на ваше мужество, белгородцы. Велю воеводе стоять, пока северные рати не подойдут под Киев! Тогда и гряну всей силой земли Русской на печенегов!
Последние слова князь произнес резко, и Янко увидел, как трудно дались они князю.
Воевода Волчий Хвост сообщил князю:
— Гонец полон привез с собой, печенежского конника.
— Выкуп надобно дать за того печенега, — князь вернулся к столу, открыл расписной ларец, подозвал Янка к себе.
— Возьми. По теперешней нужде великой сгодятся, — и протянул ладонь с десятком серебряных монет. Янко принял дар с поклоном — на монетах выбит княжий лик и по кругу написано: «Владимир на Столе».
— А теперь иди, Янко. Ночь отдохни с гриднями да подкормись перед дорогой. По рани тебя проводят заставой, сколь возможно будет, в сторону Белгорода. Остерегись в пути, чтобы и твою голову печенеги не кинули в киевский ров.
Когда Янко был уже у порога, князь Владимир повторил:
— Стойте крепко, белгородцы! Вы — щит земли Русской!
Опомнился Янко, только выйдя на свежий воздух, когда почувствовал на левой щеке ласковое солнце. Вот и свиделся он с князем Владимиром!..
Подошел старший дружинник из наружной стражи, участ ливо спросил обескураженного Янка:
— Ну, обещал князь помочь Белгороду?
Янко с трудом сдерживал накатившиеся на глаза слезы: если ему суждено будет вернуться, что скажет он людям Белгорода?
Дружинник понял все, сокрушенно выдохнул и повел Янка в гридницкую — кормить и в обратный путь снаряжать.
* * *Рыбе ли прятаться от дождя? Князю ли Владимиру страшиться еще одной сечи? Сколько их было с той поры, как сел он на столе отца своего Святослава, и столько лет отдал собиранию земли Русской вокруг Киева!
Старый воевода Волчий Хвост и в мыслях не допускал, что князь Владимир выказывает робость, сидя в Киеве за высокими стенами в час, когда лютые вороги жгут окрестные селения. Против несметного печенежского войска нужна крепкая дружина. Сила ратная собирается, но она еще далеко… А вновь кинуться, вооружась одной лишь яростью, — повторить осраму прошлого лета. Вот подоспеет рать новгородская…
— Сдержи лютость, княже Владимир. Сам ведь знаешь — дикого тура кулаком в бок не бьют: один раз меж рог молотом, и насмерть!
Воевода, заметно поднимая ноги, чтобы не шаркать черевьями, вышел из палаты проводить белгородского гонца и озаботиться о нем. Князь Владимир остался наедине со своими думами и гневом к степным хищникам.
«Кабы со всей дружиной пришел — под Белгород поспешил бы тотчас, — подумал князь Владимир, вспомнив во прос белгородского гонца. — И не един вбежал в Киев, да без рати… Почти без рати, с несколькими сотнями дружинников только, — поправил князь сам себя. — Дружину немалую собрал Новгород в помощь своему бывшему князю, а ныне князю всей земли Русской, но рать эта, пешая большей своей ча стью, на лодиях идет от далекого Новгорода. Только и сумел взять пеших воев в Любече да в Чернигове. Вручий да Искоростень дали малое число ратников, других под Здвижен послали оберегать от печенежских набегов из-под Белгорода. Тяжко Руси, ворог везде: и на закате солнца — там византийские легионы рвутся в Болгарию, тянет император Василий длинные руки и к угорским землям. Ляхи воюют червенские города. В полуночных краях только что чудь усмирил, да в Новгороде сына своего Вышеслава оставил оберегать единство земли Русской. На восходе же солнца, по Волге, немирно сидят булгары — им наши ростовские да муромские края приглянулись. О печенегах и говорить нечего — всякое лето на Русь идут. Минувшим годом подступили к Василеву, теперь вот под Белгородом встали».
Князь просунул палец в книгу там, где было заложено пером, пытался читать писание императора Константина сыну своему Роману. Привез список с этой книги болгарин Михайл, приехав митрополитом на Русь от болгарского царя Симеона по просьбе Владимира.
