Симона Вилар - Ассасин
Мартин произнес это с непривычной для него пылкостью и смутился, не узнавая себя. Он видел, как потеплели глаза Ричарда, а тот засмеялся и, обратившись к Гвидо, заметил, что он должен быть счастлив, имея такого подданного. Но он, Ричард, в свою очередь, не может не вознаградить такую доблесть. При этом король отступил к стоявшему неподалеку сундуку, в котором лежали драгоценные украшения и сверкающее оружие, и стал перебирать их.
– Вы сможете позже сказать, что получили от короля Ричарда этот…
Он еще выбирал, слышалось позвякивание металла. Мартину, по сути, было и впрямь все равно, чем одарит его английский Лев. Ему было важно, что его мастерство воина признали по заслугам. О, этот миг дорогого стоил!
Ричард наконец повернулся, удерживая в руках золотую, украшенную рубинами цепь. Он уже шагнул к Мартину, когда рядом вдруг произошло какое-то движение, какая-то светлая тень мелькнула перед ним, и храмовник Уильям де Шампер встал между королем и Мартином, заслонив Ричарда и направив на мнимого Фиц-Годфри меч.
– Не подходите к нему, государь! Ибо этот человек не тот, за кого себя выдает. Вы очень рисковали, оказавшись рядом с ним. Он – засланный шпион и, возможно, убийца.
Воцарилась такая тишина, что стало слышно, как мечется на сквозняке пламя в чашах треног.
Первым опомнился Конрад Монферратский.
– Вы забываетесь, де Шампер! – воскликнул он. – Я видел сегодня, как этот рыцарь в нужный момент послал воинство в атаку. Если бы не он… О, предатель бы так не поступил! И клянусь оком Господа, мы все обязаны ему победой! Многие это могут подтвердить.
Эти слова будто прорвали плотину – напряжение спало, собравшиеся загалдели, кто-то расхохотался, кто-то выругался, кто-то потребовал объяснений.
Барон Ибелин и король Гвидо поддержали сказанное Монферратом. Все они сегодня были свидетелями того, как рыцарь Фиц-Годфри…
– Ко всем чертям! – рявкнул на них маршал храмовников, по-прежнему заслоняя собой короля и не отводя острия меча от лица Мартина. – Ко всем чертям, мессиры! Ибо я готов поклясться на Евангелии, что этот человек не Мартин Фиц-Годфри, которого я хорошо знал в Аскалоне.
Когда такую клятву готов произнести маршал ордена Храма, это не может не впечатлить. И многие призадумались.
Де Шампер между тем продолжил:
– Да, я знал настоящего Фиц-Годфри из Аскалона. Вместе с ним мы бежали из-под надзора людей Саладина. Знали ли вы его так же хорошо, Гвидо де Лузиньян, что беретесь утверждать обратное?
– Нет, – растерянно признался тот. – Но Мартин Фиц-Годфри присоединился ко мне в Акре, а до этого посылал мне из города донесения в лагерь крестоносцев. Да и позже он сразу поспешил ко мне, он занял для меня особняк в городе…
– И представился как рыцарь из Аскалона? – не то спросил, не то подытожил Шампер. – Вы ему поверили? Тогда раскройте пошире свои прекрасные глаза, Гвидо! Вглядитесь в это лицо. Ибо если вы не знали настоящего Фиц-Годфри, то должны знать этого человека. Вы ведь видели его раньше, как и я, клянусь преисподней!
Неужели не узнаете? Это Арно де Бетсан. Тот предатель, который привез вам подложное письмо от Эшивы Тивериадской, тот, кто заманил воинство Иерусалимского королевства в ловушку у Хаттина!
В зале раздались крики, присутствующие зашумели. Имя предателя де Бетсана слышали многие и проклинали его.
Гвидо сильно побледнел. Но Ричард пристально смотрел на него, брови его изогнулись, и он чуть кивнул, приказывая подтвердить или опровергнуть обвинение маршала тамплиеров. Конрад снял со стены и подал Лузиньяну факел и даже чуть подтолкнул Иерусалимского короля к Мартину. Тот взял факел и поднял его, осветив Мартина.
Мнимый Фиц-Годфри не смотрел на него. Глаза его были опущены, лицо напряжено, светлые волосы падали на лоб. Но вот огонь оказался ближе, и Мартин помимо воли взглянул на Гвидо – его глаза вспыхнули ярким голубым светом. И Гвидо отступил, черты его исказились. Он выронил факел на плиты помоста, попятился, указывая пальцем на командира своих пуленов… каковым считал его до сего мига.
– Это он, он! Я все думал, отчего лицо его мне знакомо? Решил, что видел его ранее в Аскалоне… Но сейчас я его узнал! Это предатель! Это Арно де Бетсан! Аааа! И он вдруг с яростным криком кинулся на Мартина.
Лузиньяна удержали, как удержали и отшатнувшегося самозванца. Чья-то рука молниеносно выхватила у него меч из ножен, кто-то другой сорвал с перевязи булаву, даже кинжал отобрали. Теперь его держали под руки с двух сторон. Не было ни малейшей возможности вырваться. Как и не было надежды бежать ранее, когда Мартин увидел де Шампера и его обуял страх. Может, у него и была возможность кинуться прочь, едва появился маршал, но Мартин будто оцепенел. И миг был упущен… если он вообще был у него в этом зале, где собрались лучшие воины крестового похода.
Мартин заставил себя посмотреть на де Шампера. Он всегда опасался его, но сейчас страха не было, была лишь обжигающая ненависть. Как же он его ненавидел! И не за то, что этот человек допрашивал и пытал его в прошлом, что он разгадал его сразу и вот теперь готов пленить. Он ненавидел его за то, что де Шампер предал его именно в тот миг, когда сам Мартин гордился собой, когда понял, что такое рыцарская честь, когда его оценили и готовы были признать. Тамплиер уничтожил миг его славы!
Уильям спокойно выдержал взгляд того, за кем так долго охотился. Арно де Бетсан! Одно это имя уже стоило того, чтобы предать этого человека казни. Но сперва… Ему надо было вызнать, кто его послал и что замышлял этот предатель.
Де Шампер повернулся к Ричарду.
– Я очень испугался, государь, когда вошел и увидел предателя так близко подле вас, – заговорил он, обратившись ко все еще молча наблюдавшему за происходящим королю. – Этот человек может быть кем угодно, вплоть до посланца убийц-ассасинов. Это их обычай подсылать своих фидаи [34], чтобы те втерлись в доверие, а затем нанесли коварный удар. И если это так…
Неожиданно еще один человек поднялся на помост и сказал, что узнает схваченного рыцаря. Граф Лестер, который пришел сюда, услышав, какой шум стоит в зале, теперь тоже утверждал, что знает схваченного лазутчика. – Да, я узнаю его, – произнес Лестер и поднял уроненный Лузиньяном факел, чтобы осветить схваченного. – Это тот воин, который сегодня победил в схватке самого любимого мамлюка Саладина. И я искал его, чтобы выразить свое восхищение. Но, святые угодники! Сейчас, когда я вижу его лицо… О, я тоже встречал его ранее. Но тогда он носил обличье госпитальера и назывался Мартином д’Анэ.
