Лоуренс Шуновер - Блеск клинка
Люди столпились в церкви. Они были празднично одеты, говорили громко и все сразу, подшучивали над соседями, с шумом разгрызали зубами орехи и без конца жевали большие вкусные колбасы. Тут и там в приделах храма небольшие группы играли в кости и в карты. Женщины кормили грудных младенцев, торговцы забирались на скамьи, кричали через головы толпящихся вокруг людей, обсуждали подъем торговли и возможности дальнейшего процветания с наступлением мира. Время от времени неизвестно откуда возникала бутылка сидра или вина, ее чудесное появление встречали приветственными возгласами и моментально опорожняли ее.
В алтарной части молодой подьячий, облаченный как руанский епископ, пародировал святую службу. Разумеется, на нем не было епитрахили. Праздничная митра у него на голове была в два раза выше, чем следует. Она была изготовлена из позолоченного пергамента, сверкала фальшивыми драгоценностями и была украшена изображением осла. Праздник дураков посвящался Бегству в Египет, поэтому осел пользовался особой честью. Два ослиных уха выступали над неимоверно высоким головным убором, пародируя шапку епископа, форма которой символизировала Святой Дух, снизошедший на головы апостолов и даровавший им речь.
— Господь с вами! — воскликнул он глуповатым надтреснутым фальцетом и закричал по-ослиному: — Хейооо!
— И святой дух! — отвечали люди. — Хейооо! Хейооо! Хейооо!
В дополнение к фальшивому епископу, выбранному духовенством в качестве представителя церковной власти, люди выбрали Короля дураков. Он командовал праздником и следил за тем, чтобы никто не остался трезвым после шуточной службы в церкви.
На мостовой перед портиком собора люди танцевали, а высокая сводчатая арка была битком набита молодыми парочками, открыто выражающими свое восхищение друг другом.
Это был древний и почитаемый праздник. Ни у одного свидетеля явно нечестивых обрядов не шевельнулось в сознании сколь-нибудь нечестивой мысли. Праздник был разрешен во всех христианских странах, а во Франции его проведение даже поощрялось. Серьезным священникам вроде Изамбара оставалось надеяться, что ничего ужасного не произойдет, но им и в голову не приходило запретить праздник. Изамбар лично присматривал за свечами на алтаре, не разрешая зажигать хорошие свечи. Как и все, он пришел в собор и терпеливо наблюдал, незаметно пристроившись в уголке, как веселятся его священнослужители и его прихожане.
Уильям и Пьер заняли прекрасное место у ограды алтаря. Их окружала шумная группа студентов, которая, по-видимому, собралась с какой-то, пока неясной целью. Изамбар недоверчиво смотрел на них и гадал, что за дьявольскую шутку они выкинут.
Апофеозом этого шумного и веселого беспорядка было введение в собор живого осла. Симпатичную девушку, которая ехала на нем в этом году, звали Анна из Гостиницы. Она была дочерью содержателя процветающей гостиницы у реки, Дававшей приют солдатам, морякам, пилигримам, дворянам со свитой, и каждому, кто мог заплатить за честное и разностороннее гостеприимство.
На ней был короткий голубой костюм, открывающий восхищенным взорам хорошенькие ножки до колен. Она восседала на осле по-мужски. Немало предприимчивых молодых людей, пытавшихся дотянуться и приласкать большую куклу, которую она прижимала к груди, получили восхитительные удары длинными ножками. Она, разумеется, изображала юного Господа. Осла вел под уздцы из придела храма к алтарю Король дураков с длинной приклеенной курчавой бородой, сделанной из конского хвоста и окрашенной шафраном, что делало его похожим на Святого Иосифа.
Во время церемонии непрерывно звучала мягкая мелодия органа. Выбор подходящей музыки для праздника предоставлялся церковному органисту. В его обязанности входило также время от времени исполнять торжественно-угрожающие церковные гимны, чтобы напомнить людям, что они все же в церкви и следует вести себя поприличнее.
У алтаря ослу дали полную корзину овса, а над ним держали куклу и водили ее руками вверх, вниз и в стороны, как бы благословляя людей.
В этот момент двое студентов из окружения Уильяма и Пьера отделились от группы и стащили органиста со скамьи, несмотря на его яростные протесты. Один из студентов занял его место перед могучим инструментом, открыл все клапаны, громко призвал усилить работу мехов и заиграл мелодию веселой популярной песни, которую знали все. Он производил такой шум, что дрожали стропила под основательной крышей, а статуи святых готовы были упасть из своих ниш. Никогда прежде Руанский собор не слышал такого шума и смеха.
Другие юноши группы образовали вокруг Уильяма и Пьера самозваный хор. Своими здоровыми голосами они заорали песню с такой силой, что перекрыли грохот органа. Слова были перепутаны, темп и мелодия тоже, но даже глухой понял бы по их жестам, адресованным пародийному Святому Семейству, что это был гимн, прославляющий девушку, или осла, или девушку на осле. Несколько строф завершались следующими словами:
Ослу с религиозным чувством — слава!Проникся этим чувством он по праву,Поскольку та сидит в его седле,Кто очарует турка в небесах и Папу на земле!Руанской деве на прекрасном муле — слава,А также нам и Королю забавы!
Упоминание о Папе — это было слишком для Изамбара. Более святого человека, чем Евгений IV, еще не видел папский престол.
— Проклятие! — сдерживая дыхание, произнес он, невольно рассмеявшись. Он подозвал органиста, которого так нагло лишили места перед началом шумной выходки.
— Позвони в святой колокол! — строго произнес он. — Это зашло слишком далеко.
Когда на колокольне раздался глубокий величественный звон большого старого колокола, который ассоциировался в сознании людей с самыми святыми таинствами, они успокоились.
Большинство из них последовало за актерами из церкви, и Бегство в Египет продолжалось с одной улицы на другую, все больше и больше теряя свой библейский характер. Святой Иосиф избавился от бороды и нацепил длинный фальшивый нос, который красноречиво поворачивался в сторону красивых девушек, и шутовской колпак с кисточками и колокольчиками, превратившись вновь в Короля дураков.
Анна из Гостиницы, ее ослик и кукла вернулись на берег в сопровождении значительной толпы моряков, солдат, студентов и другой молодежи. Всех мучила жажда. Для места, в котором жила Анна, жажда представлялась укором.
Содержатели гостиниц, как и их постояльцы, были, как правило, честными людьми. Несмотря на репутацию обманщиков, ловчил и крючкотворов, они чаще подвергались грабежам, чем грабили сами. Хозяину гостиницы не к кому было обратиться за помощью, если благородный рыцарь забывал заплатить, а скромный моряк неожиданно уплывал на край света, не рассчитавшись. Неудивительно, что хозяева гостиниц отличались хорошей памятью и привычкой брать деньги вперед, если удавалось. Они страдали от сложной системы налогов и ограничительных законов, защищавших интересы клиента, в то время как законы, защищавшие хозяев гостиниц, были немногочисленны и плохо проводились в жизнь. Лучшими их защитниками были собственные глаза и ум.
