Патрик О'Брайан - Помощник хирурга
— Должен попросить прощения за то, что напросился приехать сюда, сэр, — начал Стивен. — Но меня не было так долго, что об обстановке в Адмиралтействе мне уже ничего не известно: знаю лишь, что произошли какие-то перемены, так что решил поостеречься и избежать возможных недоразумений или проволочек.
— Что вы, что вы. Ничто бы не доставило мне большего удовольствия. Я велел затопить камин как только доставили вашу записку. Вы всегда были зябкой натурой — умоляю, пододвиньте стул чуточку ближе к огню. Уверяю, ваш визит я воспринимаю как встречу с другом. Действительно, в Адмиралтействе произошли перемены. Бедняга Уоррен больше не с нами — но вы должны были это узнать до отхода «Леопарда». Кстати, отличная работа, Мэтьюрин! Я полагаю, мои поздравления наконец вам доставили?— На острове Ява. Вы были слишком добры, право слово.
— В этом вопросе мы с вами не сходимся: это было самая тонкая операция за всю мою службу — своего рода эталон решения подобного рода задач. После ушел адмирал Сиврайт, вместе ещё кое с кем. Теперь там полдюжины новых лиц, весьма способная молодёжь, по крайней мере, некоторые. У нас новый второй секретарь, мистер Рэй, из Казначейства. Если быть более точным, исполняющий обязанности второго секретаря, хотя у меня мало сомнений, что его не утвердят, если только бедняга Барроуз не продемонстрирует нам пример невероятного исцеления. Этот человек невероятно быстро схватывает детали и очень деятелен. Хотел бы я иметь хоть половину его талантов. Он работает усерднее, чем любой из нас, и находит время для активной общественной жизни:
куда бы я ни отправился, обязательно его встречу. Возможно, вы знаете мистера Рэя, мистера Эдмунда Рэя?
Стивен знал мистера Рэя, но по одной несчастливой случайности, в связи с эпизодом, когда Джек Обри обвинил этого джентльмена в нечестной игре за карточным столом выражениями, весьма незначительно замаскированными приличиями. Рэй не счёл нужным просить обычных в таких случаях объяснений — возможно, посчитал употреблённые выражения в достаточной степени завуалированными — а при столь долгом отсутствии Джека инцидент сошёл на нет. Едва ли стоило сейчас настаивать на этом знакомстве, особенно учитывая, что сэр Джозеф не имел к данному делу ни малейшего отношения. Его яркий, понимающий взгляд был направлен на покрытый холстом свёрток.
— Эти бумаги я получил в Бостоне, — разворачивая пакет, пояснил Стивен. — На первой странице вы найдёте краткий отчёт о способе, которым они ко мне попали, на следующем — описание остального содержания. Большинство местного значения и майор Бек в Галифаксе уже принимает меры. Но могу без лишнего хвастовства сказать, что некоторые имеют более широкую, повсеместную ценность.
Сэр Джозеф надел очки и сел к столу, сбоку от него стояла лампа.
— Боже мой! — вскричал он мгновенье спустя. — Это же личные бумаги Джонсона!
— Именно так, — кивнул Стивен.
Доктор поднялся и подставил спину огню, откинув фалды сюртука вперёд, чтобы тощие ляжки полностью ощутили исходящее тепло, и наблюдал за сэром Джозефом. В
воцарившейся тишине тот читал, полностью сосредоточившись на освящённом лампой круге света, с достойным зависти рвением подмечая в материалах все детали. Кроме шелеста страниц и редких восклицаний «Ах, лиса... хитрая бестия...» больше не слышалось ни звука. Спустя какое-то время Стивен повернулся к книжным шкафам:
Мальпиги, Сваммердам, Рэй, Реомюр, Бриссон, свежие работы французов, включая эссе Кювье,[11]которого он сам ещё не видел. Доктор присел на подлокотник кресла и пролистал первые главы, затем отправился в кабинет сэра Джозефа, чтобы взглянуть на описываемое в книге насекомое. Ящик за ящиком, заполненные любовно умерщвлёнными созданиями, приколотыми булавками и подписанными. Во втором ящике он обнаружил очень редкого гинандроморфа, желтушку шафрановую, одновременно имеющуюпризнаки самца и самки, а под её научным названием подпись: «В подарок глубокоуважаемому другу, доктор П.Х.» Эти инициалы он использовал на службе в то время, когда подарил Блейну бабочку: сэр Джозеф всегда был начеку, и кроме него самого никто бы не смог расшифровать многочисленные инициалы, красующиеся на внушительном количестве образцов в этой обширной коллекции, особенно экзотических жуках, как определил Стивен, некоторых с Явы, моря Сулавеси, Цейлона и Счастливой Аравии,[12] без сомнения дары широкой сети агентов, всех столь же безымянных для него, как и он для них. Мэтьюрин нашёл своё насекомое, болезненного вида долгоносика, и вернулся к тексту, наклонив книгу и футляр так, чтобы они оказались в круге света. Сэр Джозеф продолжал читать.
Стивен с головой зарылся в аргументацию Кювье. Она была убедительна, изящно изложена, хотя где-то вкралась ошибка: доктор вернулся на пару страниц назад, пальцем указывая на хоботок долгоносика, но ссылки на иллюстрацию оказались неясными. Не проведи он весь день в дороге и не будь часть его разума так занята Дианой, возможно, ошибку было бы проще обнаружить. Подчас мысли было трудно контролировать и не будь доктор этим занят всё время, он бы уже оплакивал смерть Дианы, по крайней мере, смерть бесконечно воспетого мифа. Безрадостная, унылая, монотонная горечь. Эта скорбь не была чиста — она больше не занимала его целиком, возможно потому что всё чаще и чаще, самым неожиданным способом, старый миф и новая реальность обретали склонность сходиться в одной точке. Возможно, размышлял он, причиной тому был брак:
они были знакомы очень давно и хотя по существу оставались посторонними, судьбы их невероятно переплетались. Диана Вильерс. Стивен уставился на танцующее пламя и Кювье отступил, померк, стал бесконечно далёким.
Возвращая Стивена в эту приятную комнату, сэр Джозеф глубоко вздохнул, сложил бумаги в папку и обогнул стол.
— Дорогой Мэтьюрин, — произнёс он, тряся руку доктора, — я в замешательстве. В
письме об успехах «Леопарда» все комплименты уже были использованы, и теперь я могу лишь повторить их вновь. Вы здорово потрудились, сэр, просто здорово. И я трепещу, честное слово, буквально трепещу, когда думаю о риске, на который вы пошли, чтобы привезти эти бумаги.
Слова похвалы продолжали литься, красивые, великодушные и искренние.
— Вы ничего не имеете против ужина, сэр? — добавил Блейн в конце. — У меня есть бутылка, которую мне бы хотелось распить, чтобы отпраздновать ваше возвращение. Nata
mecum consule Buteo[13]. Последняя бутылка, что у меня осталась. Хоть бы оно не скисло.
Вино совсем не скисло —настоящее пристанище благородства — и когда они его пили после порции омлета, фаршированных костей и сыра стильтон, сэр Джозеф постучал пальцем по папке.
