От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов
Что касается Бирнса, то он заслужил у англичан репутацию человека, пренебрегавшего их интересами и англо-американскими отношениями вообще. Идея этой встречи целиком принадлежала ему, и он решил этот вопрос с русскими, вовсе не посоветовавшись с англичанами…
По лицу Молотова, председательствовавшего на заседании, было видно, что он не скрывает чувства удовлетворения, поскольку знает о разногласиях между двумя другими министрами иностранных дел и понимает, что им трудно противостоять усилиям русской дипломатии. Он походил на азартного игрока, знавшего, что переиграет своих соперников. Это был единственный человек, получавший удовольствие от происходившего.
Я сидел позади Бирнса и не видел его лица. Я знал, что в этой игре он участвует без определенного плана и цели. Его слабость во время этих переговоров с русскими я усматривал в том, что ему нужно было просто достигнуть с ними какого-либо соглашения. Реальное содержание такого соглашения, по моему убеждению, мало интересовало Бирнса, поскольку оно касалось румын, корейцев или иранцев, о которых он ничего не знал. Его интересовал лишь политический эффект, который соглашение произведет в нашей стране, и русские знали это. За поверхностный успех своей миссии он был готов заплатить реальными уступками».
Бевина в Москве пытались задобрить, как могли. Дед рассказывал: «Узнали мы, что Бевин, английский министр иностранных дел, неравнодушен к картине Репина „Запорожцы пишут письмо турецкому султану“. Ну и перед одним из заседаний министров иностранных дел великих держав сделали ему сюрприз: привезли из Третьяковки эту картину и повесили перед входом в комнату заседаний. Бевин остановился и долго смотрел на картину. Потом сказал: „Удивительно! Ни одного порядочного человека!“».
Бирнс 18 декабря пришел к Молотову, как он заявил, «чтобы переговорить о Болгарии и Румынии». Госсекретарь рассказал, что отправил в эти страны с исследовательской миссией либерального журналиста Этриджа.
– Восьмого декабря Этридж представил мне отчет о своей поездке. Я заявил представителям печати, что не намерен их информировать до тех пор, пока не доведу до Вашего сведения доклад Этриджа.
– Я ознакомлюсь с докладом Этриджа, – обещал нарком.
Бирнс счел нужным раскрыть главное в докладе:
– Этридж не нашел возможным рекомендовать признание правительств Румынии и Болгарии, но сделал некоторые предложения.
– Еще до отъезда из США в Румынию и Болгарию Этридж знал о том, что государственный секретарь высказался, в частности в Лондоне, против признания правительств Болгарии и Румынии, – философски заметил Молотов. – Это не могло не оказать влияния на Этриджа.
– Конечно, Этридж знал об этом, и поэтому я сказал ему, что он не должен подпадать под влияние какого-либо мнения. Я уже передал все документы, которые у меня имелись. Остался еще один документ – об атомной бомбе. Его я вручу Вам сегодня. Еще было условлено обсудить в неофициальном порядке вопрос о выводе войск из разных стран.
– Вчера я был разочарован, когда ознакомился с Вашими предложениями по подготовке мирных договоров, – поменял тему Бирнс. – Несмотря на то что правительство США пошло навстречу в этом вопросе, этого нельзя сказать о советском правительстве.
– Советское правительство пошло навстречу пожеланиям правительства США, а правительство США не сделало ни шага для того, чтобы пойти навстречу нашим пожеланиям, – невозмутимо парировал Молотов.
– Но генералиссимус Сталин говорил о созыве одной конференции с приглашением на нее всех государств, вовлеченных в войну с европейскими государствами «оси».
– Генералиссимус Сталин говорил, что состав участников конференции будет определен в соответствии с их участием в войне.
– Американское правительство считает, что война была неделимой, – настаивал Бирнс.
– Тем не менее, – напомнил Молотов. – Норвегия не объявила войны Финляндии, Польша не объявила войны Румынии, а Голландия – Венгрии… И после прошлой мировой войны состав государств, подписавший мирные договоры с отдельными странами, был различным. Одни государства подписали Версальский договор с Германией, другие – мирный договор с Болгарией в Нейи, третьи – мирный договор с Венгрией в Трианоне.
Бирнс, который вряд ли слышал о подобных вещах, передал Молотову список предлагаемых участников мирной конференции. Он включал в себя «всех участников Объединенных наций, которые активно вели войну с задействованием значительных вооруженных сил против европейских членов „оси“». Их было 21. США, СССР, Англия, Франция, Китай, Австралия, Бельгия, Бразилия, Канада, Чехословакия, Эфиопия, Греция, Индия, Голландия, Новая Зеландия, Норвегия, Польша, Южно-Африканский Союз, Югославия, Белоруссия, Украина. Обсудить список представилась возможность на следующий день уже со Сталиным, вернувшимся в Москву из Сочи.
Заседания конференции 19 декабря прошли в форме двух кратких совещаний, минут по десять каждое.
В полдевятого вечера Сталин и Молотов принимали Бирнса и Гарримана. Госсекретарь передал послание от Трумэна, где говорилось: «Естественно, что, когда мы приступаем к решению наших общих проблем с различных отправных точек, мы должны с самого начала встретиться с некоторыми трудностями. Однако становится все более очевидным, что эти трудности принимают преувеличенные размеры в сознании наших народов и во многих отношениях задерживают прогресс, который мы оба желаем ускорить, в направлении мира и реконструкции…
Государственный Секретарь Бирнс и я постарались возможно больше пойти навстречу Вашим взглядам в отношении Союзного Совета для Японии, а также Дальневосточной Комиссии, и я искренне надеюсь, что Ваше Правительство примет предложения, которые ей сделали… Государственный Секретарь Бирнс и я также далеко пошли в стремлении удовлетворить Ваши пожелания в отношении будущей процедуры рассмотрения мирных договоров, и расхождение между нами теперь по этому вопросу невелико…
Скорое достижение договоренности между нами по вопросу о процедуре для выработки европейских мирных урегулирований, а также в отношении механизма для регулирования отношений союзников с Японией положит конец дальнейшему подрыву веры в способность великих держав работать совместно и вселит новую надежду всему миру, стремящемуся к миру.
Эта надежда также значительно укрепится, если Ваше Правительство присоединится к предложениям о создании комиссии, подчиненной Организации Объединенных Наций, для рассмотрения и представления рекомендаций по контролю над атомной энергией в интересах мира во всем мире».
Почти одновременно с этим Сталин получил от Трумэна поздравление с днем рождения, переданное через Центральный телеграф – оно не было включено в официальное советское издание «Переписки». Это дружественный жест – первый и последний такого рода для Трумэна – был призван почеркнуть желание увидеть обнадеживающий сдвиг в советско-американских отношениях.
– Президент так же, как и я, надеется, что в результате совещания в Москве имеющиеся между обеими странами разногласия будут улажены, – начал Бирнс. – Вопросы, которые обсуждались между странами, касаются скорее процедуры, чем существа дела. Интересы Советского Союза и США не
