Эсташ Черный Монах - Виталий Дмитриевич Гладкий
– На что вы меня толкаете?
Рамон широко улыбнулся.
– На преступление, мой друг, – ответил он, продолжая скалиться. – На преступление. Против закона. Но только не против нравственности. Ибо сказано в Святом Писании: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют, и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше».
– По-моему, мы тут собрались не на церковный диспут! – сердито сказал Эсташ. – Меня мало волнуют нравственные проблемы вашего замысла. Я опасаюсь, что нас загребут люди альгвасила. И тогда не видать мне ни моря, ни отца, ни моей возлюбленной. А я душой – сердцем! – чувствую, что мы с ней еще встретимся. Обязательно встретимся!
– Вот по этой причине я и притащил вас сюда. Голова ваша работает превосходно, и если мы разработаем надежный план нападения на виллу Иосефа ал-Фахара (так зовут менялу; он еврей, выходец из Гренады), то достать нас альгвасил никак не сможет. Кстати, его недавно назначили алмошарифом – главным сборщиком налогов. Так что денежек у Иосефа ал-Фахара больше чем достаточно.
– Алмошариф Иосеф ал-Фахар?! Да в своем ли вы уме, друг мой?! Грабителей, которые обчистили казну главного сборщика налогов, альгвасил будет искать с утроенным усердием!
Рамон рассмеялся.
– Не все так мрачно, друг мой, – сказал он и бросил камешек в бурлящую воду возле большого мельничного колеса. – Иосеф ал-Фахар с альгвасилом в неважных отношениях. Этот меняла перебежал дорожку какому-то сановному родственнику главного хранителя порядка в Толедо, который намеревался занять весьма хлебное место алмошарифа. Да и вообще евреев в Кастилии особо не жалуют, хотя их денежками пользуются с удовольствием…
Эсташ знал, что еврейская община Толедо была наиболее значительной в Кастилии и одной из самых крупных в Испании. Ее численность превышала десять тысяч человек – около трети всего населения города.
Евреям принадлежали пахотные земли, виноградники и пастбища, которые иногда сдавались в аренду, рабы, дома и лавки. Евреи Толедо занимались торговлей, включая куплю-продажу домов и усадеб, обменом денег и многими ремеслами. Наиболее зажиточные и влиятельные члены общины брали на откуп в Толедо, его окрестностях и во всей Кастилии сбор королевских налогов, а иногда и податей в пользу церквей и монастырей.
Общиной Толедо руководили бейт-дин – религиозный суд – и совет в составе семи нотаблей и старейшин. Высокие должности занимали представители наиболее знатных фамилий: семья Ферузиэль, возводившая свое происхождение к царю Давиду, семьи Ибн Шошан, ал-Фахар, ха-Леви, Абул, афия и Цадок.
В годы правления короля Санчо III должность алмошарифа Толедо занимал рабби Иехуда Иосеф Ибн Эзра; король пожаловал ему земли, освободил от уплаты церковной десятины и налогов. При Альфонсо VIII Благородном алмошарифами Толедо стали Иосеф ал-Фахар и его сын Аврахам.
Все это поведал Эсташу все тот же хозяин дома, где он квартировал. (Правда, его россказни большей частью пролетали мимо ушей юноши.) Маурисио относился к евреям предвзято, как и большинство жителей Толедо. Богатство еврейской общины не давало покоя толедцам.
Увы, зависть не лучшее чувство…
Вилла Иосефа ал-Фахара напоминала крепость. Она была больше похожа на алькасар, нежели на большой дом зажиточного толедца. Вилла находилась в центральной части города, между крепостью и собором, в торговом квартале. Здесь располагались многочисленные уличные лавки, в которых выставляли свою продукцию ремесленники.
До реконкисты евреи занимали квартал, находившийся на юго-западе городской территории, который назывался «Городом евреев» и был окружен стеной, но со временем он перестал вмещать всех его жителей, поэтому стал расширяться уже за стенами. Квартал образовался вокруг синагог, школ, бань, маленьких рынков и скотобойни, находившейся возле реки. Здесь же был построен замок, чтобы защищать западную оконечность города, к которой вел лодочный мост…
Ночной Толедо был полон опасностей. Ходить по городу в темное время суток в одиночку или вдвоем было сродни самоубийству. Пришлось взять в напарники еще двух «рыцарей удачи», обитателей городского «дна». Одного из них звали Бенитес, а второго – Эскобар. По словам Рамона, это были самые искусные воры Толедо.
Эсташ был недоволен.
– Я знаю таких проходимцев, – сказал он махо. – Они предадут нас при первом удобном случае. И тогда мы сможем спастись от стражников альгвасила разве что на дне морском.
– Мой друг, скажите мне, я похож на идиота?
– Поэтому мое удивление безгранично, если не сказать больше.
– Положитесь на меня. Даю вам слово идальго, что они не скажут никому ни единого слова о нашем приключении.
Эсташ промолчал, лишь сумрачно вздохнул в ответ…
Все четверо были обуты в мягкие сапожки, поэтому в темноте казались призраками, выбравшимися из преисподней. Это впечатление усиливала еще и одежда в темных тонах. Лица были скрыты под черными повязками, и в свете редких фонарей их глаза время от времени загорались, как у волков.
Все вооружились, словно для битвы. Рамон де Севиллано и Эсташ имели мечи, а у воров были неизменные навахи, кистени и небольшие боевые топорики. А еще они несли на себе отмычки и другие воровские инструменты.
Рамон выбрал момент, когда Иосеф ал-Фахар и его сын Аврахам уехали по каким-то делам в Севилью. Он уже знал, что их сопровождала сильная охрана из молодых евреев общины, и виллу остались сторожить лишь наемники-мавры и рабы.
Что касается их семей, то женщины и дети отдыхали в поместье, за городом, среди садов и виноградников, на свежем воздухе, потому как летом в Толедо нередко трудно было дышать из-за миазмов. Ведь запахи рыбного рынка и скотобоен, к которым примешивалась вонь от мастерских кожевников, не назовешь приятным ароматом.
Высокий забор виллы для молодых и крепких мужчин не мог считаться серьезной преградой. Худо было лишь то, что патио и корраль охраняли три громадных пса породы мастино.
Предки этих звероподобных рыжих псов были завезены на Пиренейский полуостров финикийскими купцами. Населявшие полуостров племена кельтиберов, лузитанцев и кантабров уже имели крупных боевых собак, с которыми пришлось столкнуться римлянам. Помесь финикийских псов и боевых собак дала новую породу – мастино, которая со временем завоевала всю Испанию.
«Профессия» этих огромных псов не менялась веками. Они были превосходными сторожами и помощниками пастухов.
На Пиренейском полуострове в течение многих столетий сохранялась традиция перегона скота в горы на летние пастбища. Примерно с ранней весны и
