Хлеб печали - Станислава Радецкая
- Так там ведьмин дом, - удивился мужик, подняв факел повыше. Он с любопытством покосился на Матильду, не смея поднять взгляда на хозяина. – Вестимо, ее это кости. Староста наш уже писал о ней, да толку никакого…
- А ну, делай, что приказано! – прикрикнул на него подошедший толстый староста в волчьей безрукавке. Он тащил за собой лошадь, но та упиралась, мотала головой и рыла копытами землю, не желая подходить ближе. Псы уже деловито обнюхивали место, где совсем недавно стояла Матильда, и она похолодела. – Нашелся тут… умник.
- Тут змеиное гнездо, стал-быть, - заявил крестьянин с костью, опасливо покосившись на незнакомца. Тот взял лошадь за уздечку, все еще не отпуская Магдалену, но животное только сильней разволновалось и попятилось назад. – Они всегда беспокоятся, когда змей чуют, - добавил он, преисполнившись достоинства от собственных знаний. – Вот я помню, был у моего брата мерин…
- Господин, - неожиданно осипшим от страха голоса, прервал его ловчий, и незнакомец недовольно обернулся. Псы припали к земле, растеряв свою ярость; они прижимали уши, вздыбив загривки, но рычать не пытались, и вместо того жалобно скулили.
- Это, по-вашему, тоже от змей? – громыхнул незнакомец. Лошадь рванулась, и он наконец-то отпустил Матильду. Она пригнулась, проскользнула между двумя факелами и бросилась в лес, не разбирая дороги.
- Матиас! – крикнул ей вслед незнакомец. – Вернись сейчас же! Остановите его!
Она споткнулась о корень и полетела на землю, больно проехавшись коленями и ладонями по глинистой почве. Огни дрогнули и потянулись за ней, но Матильда вскочила на ноги, размазывая выступившие от боли слезы по лицу, и побежала дальше, надеясь на свою ловкость.
- Глупый мальчишка! – слышалось позади. – Я не обижу тебя! Вернись, не то я спущу собак!
В темноте она опять полетела кубарем, запнувшись о ствол поваленного дерева, что громко хрустнуло под ее коленом и выпустило невидимое облако полусгнивших опилок, окутавших Матильду. Она поползла дальше на четвереньках, не доверяя больше своим ногам; но вдруг впереди оказалась пустота, и она упала в неглубокую и неровную яму.
- Это ваш сын, господин? – угодливый вопрос донесся до нее издалека. Матильда сжалась.
- Разумеется, нет, - презрительно ответил высокий незнакомец. – Я хотел спросить у вас, кто это. Сын местного барона?
- У него нет сыновей… Во всем графстве ни у кого из знатных людей нет сыновей такого возраста, - Матильда в ужасе потерла лоб, ожидая, что последует дальше.
- Вот как? – этот холодный вопрос не сулил ничего хорошего, и она сжалась.
- Это оборотень! Давайте подожжем лес! – выкрикнул кто-то, и люди одобрительно загудели.
- Нет, - и они затихли, словно на них вылили ведро холодной воды. Матильда видела внутренним взором, как незнакомец поворачивается в ее сторону и протягивает к ней руку. Она отползла еще чуть-чуть и неожиданно уткнулась ногой во что-то мягкое и теплое. Оттуда раздался еле слышный писк, и Матильда покрылась мурашками от ледяного ужаса, удобно устроившегося в ее утробе.
- Спустите собак, - гораздо тише сказал незнакомец. – Пусть охраняют деревню всю ночь. Женщины и дети пусть переночуют в церкви, а завтра…
- Подожжем лес?
Раздался звук хлесткого удара.
- Завтра я хочу поговорить со старухой, которую вы зовете ведьмой.
Он добавил еще что-то, но Матильда уже не смогла разобрать его слов, крестьяне загудели, и поднявшийся ветер в листве совсем спрятал звуки. Она перевернулась и села, прислонившись спиной к холодным корням, на которых висели комья земли. То, мягкое, молчало и не двигалось, притворяясь мертвым, и Матильда плюнула себе на грязные пальцы, чтобы стереть кровь с разбитых колен.
- В лесу нельзя плеваться, - тихо прошелестел детский голос, и Матильда выпрямилась от неожиданности, а затем стремительно схватила бесформенную кучу, из которой шло тепло и голос. Куча оказалась суконной накидкой на еловом лапнике, посреди которой пряталась какая-то мелкая девчонка, если судить по крестьянской серой косынке. Матильда на всякий случай перекрестила ее и подозрительно спросила:
- Ты не подземный карлик?
- А ты? – с ужасом донеслось в ответ.
- Я – нет, - без особой уверенности ответила Матильда. Она вытерла пот с лица, перепачкавшись в собственной крови.
- И я…
- Что ты тут делаешь посреди ночи?
- Не знаю…
- От кого ты прячешься?
- Я не знаю… - она (или все-таки он) говорил с ужасным невнятным крестьянским произношением, как будто рот был набит кашей.
- Да что ты вообще знаешь? – Матильда оттолкнула крестьянку прочь.
- Я жду бабку… Она привела меня сюда и здесь оставила. Сказала, надо ждать ее, - прошептала девочка. – Я просила ее быть здесь. Дома опасно. У людей кровь сама не своя. У тебя тоже не такая.
- Что за ерунду ты несешь?
- Она обещала мне спеть, - девчонка неожиданно затянула тоненьким жалобным голоском колыбельную, и Матильда зашипела на нее.
- Хочешь приманить собак? – она помолчала, прислушиваясь, но лая не было, а потом жестоко отрезала: - Твоя бабка тебя просто бросила здесь. Я слышала, крестьяне так часто делают с ненужными детьми, особенно если у них нет родителей.
- Но у меня есть и отец, и мать… - робко возразила девчонка, но Матильда только тяжело вздохнула.
