Мишель Зевако - Кровное дело шевалье
— Спасибо, но меня уже ждут в одном доме… Впрочем, не хочу ничего от вас скрывать. Я должен встретиться с господином де Телиньи, тайно приехавшим в Париж.
— Это зять адмирала Колиньи?
— Совершенно верно. И если вы вдруг захотите меня увидеть, что будет для меня истинным счастьем, отправляйтесь на улицу Бетизи, во дворец адмирала. Три раза стукните в маленькую дверку и, когда откроется замаскированное окошко, назовите пароль: Жарнак и Монконтур!
— Я запомню, мой друг. Но известно ли вам, что говорят о Телиньи?
— Да. Утверждают, что он нищий; что все его достояние — быстрый ум и смертоносная шпага; что адмирал зря отдал ему в жены свою дочь.
— Верно, но говорят и другое. Болтают, что Телиньи — отъявленный головорез, что он не раз ввязывался во всякие темные дела и служил весьма сомнительным особам. Рассказывают, что перед свадьбой Телиньи и Луизы де Колиньи адмиралу нанес визит один очень знатный господин, заявивший о своей любви к его дочери и просивший ее руки.
— Этот господин — Генрих де Гиз, — кивнул Деодат. — Признаюсь, я слышал об этой истории. Генрих де Гиз, и правда, обожал Луизу. Он попробовал доказать адмиралу, что если династия Гизов породнится с династией Шатильонов, из которой происходит Колиньи, то религиозные распри во Франции наконец прекратятся. Превозмогая гордость, Гиз на коленях умолял адмирала объявить о расторжении помолвки и отдать ему руку Луизы.
— И как же отреагировал на это адмирал?
— Сказал, что дал Телиньи слово, от которого теперь не откажется. Главное же — что этот брак по сердцу его дочери, а он всей душой желает ей счастья. Генрих де Гиз едва не сошел с ума от горя, а Телиньи обвенчался с Луизой де Колиньи. Тогда герцог Гиз назло всем немедленно взял в жены Екатерину де Клев.
— Болтают, что Екатерина весьма пылкая особа и дарит своей благосклонностью многих, но только не собственного мужа.
— Ее нынешний любовник — граф Сен-Мегрен. Вы с ним знакомы?
— Удостоился этой чести сегодня утром. Но знаете ли вы, мой друг, что Гиз в Париже?
— Вы не ошибаетесь? — разволновался Деодат.
— Видел его, как сейчас вас. И, клянусь вам, его появление вызвало бурю ликования славных жителей Парижа.
Деодат поднялся из-за стола, пристегнул шпагу и закутался в плащ.
— Мне нужно идти. До свидания! И позвольте обнять вас на прощание, дорогой Жан. Мне нечасто удается насладиться такой мирной, приятной беседой, как та, что мы вели с вами за этим восхитительным обедом.
— Так расстанемся же как братья! — воскликнул Пардальян, тоже вставая со стула.
И молодые люди крепко обнялись.
— Так помните! — еще раз повторил Деодат. — Дворец Колиньи… маленькая дверка…
— Жарнак и Монконтур! Я не забуду!.. Вы можете не сомневаться, Деодат, если мне потребуется друг, готовый плечом к плечу со мной биться с врагами не на жизнь, а на смерть, я разыщу вас…
— Благодарю вас! — вскричал Деодат.
С этими словами последний гость Жана удалился, а сам он бросился к торговцу, чтобы купить себе приличную одежду. Он выбрал костюм из серого бархата, похожий на его старое облачение. К этому шевалье добавил новую шляпу, к которой пристегнул рубиновым аграфом свое любимое петушиное перо. А затем он посетил дом Исаака Рубена, где и продал великолепный перстень герцога Гиза, положив в карман сто шестьдесят пистолей.
XVI
ЯЗЫЧЕСКИЙ ОБРЯД
На постоялый двор Пардальян вернулся уже затемно. Он машинально оглядел окна соседнего дома, в которых не раз мелькало прелестное личико Лоизы, но сейчас окна мансарды были плотно закрыты.
Шевалье не смог сдержать вздоха разочарования: ему так хотелось покрасоваться перед соседкой в новом наряде! Но пока, ему оставалось только смириться с неудачей и отправиться домой. Он так и поступил — и тут же наткнулся на трех дворян, которые стояли возле «Ворожеи» и не сводили глаз с того дома, где ютились в мансарде Лоиза и ее мать.
— Вы уверены, что это здесь, Моревер? — осведомился один из троих.
— Абсолютно, граф Келюс. Второй этаж занимает хозяйка, богобоязненная старая женщина, глухая как тетерев. А третий этаж я арендовал нынче утром.
— Можирон, — произнес тот, кого собеседники называли Келюсом, — что ты думаешь об этом странном интересе его высочества к девушкам из простонародья?
— По-моему, это просто смешно. Увлечься белошвейкой! В то время как к услугам его высочества все придворные дамы!..
— Да что придворные дамы, Можирон, когда он обладает таким сокровищем, как Марго!
Келюс и Можирон расхохотались и вновь принялись болтать, не глядя на Моревера и выражая таким образом полное презрение к этому человеку.
— Встретимся вечером! — бросил Моревер и удалился, раскланявшись с двумя приятелями.
Келюс и Можирон тоже хотели уйти, однако их остановил молодой человек. Обнажив голову, он с холодной учтивостью обратился к двум дворянам:
— Не откажите удовлетворить мое любопытство и объяснить, почему вас так заинтересовал этот дом?
Придворные обменялись удивленными взглядами.
— А какое вам до этого дело? — надменно осведомился Можирон.
— Такое, — объяснил Пардальян, — что этот дом принадлежит мне.
— И вы решили, что мы намерены его купить? — улыбнулся Келюс.
— Я не собираюсь ничего продавать, — парировал шевалье.
— Так что же вы хотите?
— Я хочу сообщить вам, что не выношу, когда кто-то рассматривает мою собственность и уж тем более позволяет себе отпускать шуточки по этому поводу.
— То есть как это — не выношу?.. — подскочил Можирон.
— Уйдем скорее! — заторопил приятеля Келюс. — Разве ты не понимаешь, что этот человек — сумасшедший?..
— Я в здравом уме, — все так же холодно заверил их Пардальян. — Но я ненавижу наглецов, которые пялятся на чужое имущество…
— Черт возьми! Да я вам уши оборву!
— Чуть не забыл! — вежливо улыбнулся шевалье. — Я имею привычку сурово наказывать за дурацкие смешки. Если желаете хихикать, можете заняться этим на другой улице.
— Да, и на какой же? — не скрывая иронии, спросил Келюс.
— Ну, например, на Пре-о-Клер.
— Отлично! Когда?
— Да хоть сию секунду.
— Нет, это нас не устраивает. Но завтра в десять утра мы будем вас там ждать. И советуем повеселиться впрок сегодня, поскольку завтра у вас может сильно испортиться настроение!
— Я последую вашему совету! — кивнул шевалье, отсалютовав придворным шпагой.
Келюс и Можирон ушли, а настороженный их поведением Пардальян устроился за столом в харчевне при постоялом дворе.
