Бернард Корнуэлл - Гибель королей
По узкой полосе между рекой, в которой отражался огонь, и горящими кораблями, прибежал Осферт. В этот момент одно из охваченных пламенем судов с грохотом сложилось и осыпало искрами соседние суда.
– Сюда идут люди! – закричал Осферт.
– Сколько?
– Шесть? Семь?
Я взял десятерых и поднялся на берег, а Осферт тем временем стал поджигать корабли, стоявшие на воде. Рев пламени то и дело прерывался треском ломающихся досок. «Победитель морей» был полностью охвачен огнем. Неожиданно у него проломился киль, и он осел. Взвившееся ввысь пламя осветило группу людей, бежавшую от города. Их было человек восемь или девять, они даже не успели одеться, просто накинули плащи поверх нижнего белья. Ни у кого не было оружия. Увидев меня, они остановились, будто наткнувшись на преграду, – неудивительно, ведь я был в кольчуге, шлеме и со «Вздохом змея» в руке. Клинок сверкал в отсветах огня. Я молчал. Я стоял спиной к ревущему пламени, поэтому мое лицо оказалось в тени. Люди увидели шеренгу изготовившихся к бою воинов, развернулись и побежали обратно за подмогой. А подмога уже двигалась им навстречу, и в свете пожара я увидел сверкание клинков.
– Назад, на причал, – сказал я своим.
Мы отступили на причал, который уже дымился от невыносимого жара.
– Осферт! Все сгорели? – Я имел в виду суда, стоявшие на воде, все, кроме «Дочери Тюра» и «Птицы света».
– Горят, – последовал ответ.
– Все на борт! – заорал я.
Я пересчитал своих людей, а затем топором перерубил все, кроме одного, канаты, державшие «Птицу света» у причала. Городские поняли, что я собираюсь украсть любимое судно Сигурда, и те, у кого было оружие, бросились на его спасение. Я прыгнул на борт «Птицы света» и ударил топором по последнему канату, тянувшемуся от носа корабля к берегу, однако сразу перерубить его не получилось. Какой-то человек перескочил через низкий борт судна, приземлился на скамью, выхватил меч и бросился на меня. Лезвие со звоном ударилось о мою кольчугу. Я изо всех сил кулаком врезал ему по физиономии, но двое его товарищей уже спешили к нему на помощь. Один, прыгая на борт, промахнулся и стал падать вниз, однако в последний момент успел зацепиться за доску. Другой же приземлился практически рядом со мной и тут же нацелил мне в живот короткий меч. Я стал отбиваться топором, с нетерпением ожидая, когда до меня добежит Осферт. Первый уже успел очухаться и снова бросился на меня, целясь мне в ноги. Меня спасли полоски железа, вшитые в сапоги. Второй решил устранить угрозу в лице Осферта, но Осферт ловко отбил его удар. Тот, который промахнулся, прыгая на борт, видимо, запаниковал, и я столкнул его в воду. Мне наконец-то удалось перерубить канат, и он рухнул вниз с громким плеском. Я едва не упал, когда «Птица света» дернулась и стала стремительно удаляться от берега. Поверженный Осфертом противник умирал в луже крови, растекавшейся на камнях балласта.
– Спасибо, – поблагодарил я Осферта.
Течение уже несло «Птицу света» и «Дочь Тюра» вниз, все дальше от огня, который с каждым мгновением становился все ярче и яростнее. Поднимавшийся вверх дым застлал звезды. Мы заранее закидали в трюм «Птицы» растопку и уголь и поставили там последний из имевшихся котлов для дегтя, и вот сейчас я опрокинул жаровню, выждал немного, чтобы убедиться, что тлевшие угли разгорелись, и перебрался на «Дочь Тюра». А затем мы перерубили канат, удерживавший «Птицу». Мои люди уже сели на весла и принялись усиленно грести, чтобы увести наш корабль от занимавшегося пожара. Я вставил рулевое весло в уключину и навалился на него, поворачивая «Дочь Тюра» к середине реки. И в этот момент над нами, сверкая лезвием, пролетел брошенный с берега топор и шлепнулся в воду позади нас, не причинив никакого вреда.
– Поднять голову орлана! – закричал я своим людям.
– Кьяртан! – Фритьоф, сидя верхом на высоком вороном жеребце, скакал вдоль берега, стараясь держаться вровень с кораблем. Один из его людей метнул в нас копье, но оно упало в воду. – Кьяртан!
– Меня зовут Утред! – крикнул я в ответ. – Утред Беббанбургский!
– Что? – заорал Фритьоф.
– Утред Беббанбургский! Передай от меня привет ярлу Сигурду!
– Ублюдок!
– Передай говноеду, которого ты величаешь лордом, чтобы он больше не пытался убить меня!
Фритьофу и его людям пришлось осадить лошадей, так как путь им преграждал приток реки. Фритьоф принялся осыпать меня проклятиями, но мы уже не разбирали слов, быстро удаляясь от берега.
Небо над берегом было подсвечено заревом от горящего флота Сигурда. Не на всех кораблях занялся хороший огонь, и я был уверен, что людям Фритьофа удастся спасти одно или два судна, может, даже больше. Еще я был уверен, что они попытаются преследовать нас – именно поэтому я и поджег «Птицу света», которая дрейфовала позади нас. Из ее трюма вырывались языки огня и жадно набрасывались на изящные обводы. Я надеялся, что корабль очень быстро потонет и его остов заблокирует проход по реке.
Я помахал Фритьофу и расхохотался. Сигурд придет в ярость, когда узнает, что его одурачили. Причем не просто одурачили, а выставили круглым идиотом. А его драгоценный флот превратили в пепел.
В воде позади нас отражались красные блики огня, а впереди реку серебрил лунный свет. Течение стремительно несло нас к морю, и нам хватало шести весел, чтобы держать курс. Я вел корабль по центру реки, где было глубже всего, и на поворотах внимательно прислушивался, не чиркнем ли мы днищем по дну, однако боги были на нашей стороне, и «Дочь Тюра» быстро проходила все излучины. Мы продвигались быстрее, чем верхом, и именно поэтому я и купил судно – чтобы облегчить наше бегство. К тому же у нас была огромная фора перед любым кораблем, который отважился бы преследовать нас. Некоторое время «Птица света» дрейфовала на небольшом расстоянии вслед за нами, но через час остановилась. Вскоре всполохи от пожиравшего ее огня пропали, и я решил, что она потонула, как я надеялся, заблокировав проход.
– Чего мы достигли, лорд? – спросил Осферт, стоявший рядом со мной на носу «Дочери Тюра».
– Мы выставили Сигурда полным дураком, – ответил я.
– Но он не дурак.
Я знал, что Осферт не одобряет меня. Он не был трусом, но он, как и его отец, считал, что войны отступают перед разумом и что победы можно достичь благоразумием. Однако в войне, как часто случается, огромную роль играют эмоции.
– Я хочу, чтобы датчане нас боялись, – сказал я.
– Они и так боятся.
– А теперь будут бояться еще сильнее, – уверенно заявил я. – Ни один датчанин не нападет на Мерсию или Уэссекс, зная, что его дому будет грозить опасность. Мы показали, что можем достать их в самом центре их земель.
