Алла Бегунова - Камеи для императрицы
— Вижу, вам нравится верховая езда.
— Да. Она способствует размышлениям.
— О чем вы сейчас размышляете?
— О полуострове Крым.
Анастасия не стала продолжать. Она не знала, посвящен ли адъютант Светлейшего в план с ее поездкой. Поездка эта — конфиденциальная. Следовательно, чем меньше людей будут знать о ней, тем лучше.
— Вы решили ехать? — спросил князь.
— Вчера решила, сегодня — не решила. — Анастасия была рада ответить молодому офицеру искренне. — Меня всегда страшит неизвестное и непонятное. Сегодня утром господин Турчанинов совсем сбил меня с толку. То, о чем он говорил…
— Петр Иванович — человек крайне осторожный! — перебил ее Мещерский. — Он любит усложнять. Простые вещи в его изложении обращаются в неразрешимые проблемы. Не принимайте это близко к сердцу…
— Легко сказать! — Она вздохнула.
— Анастасия Петровна! — вдруг умоляюще произнес Мещерский. — Возьмите меня с собой! Я буду служить вам верно, как рыцарь прекрасной даме. Все равно вам нужен помощник. Светлейший обещал, что если вы согласитесь, то он отпустит меня в Крым.
Она в изумлении повернулась к нему.
— Вас взять с собой?.. Но… Мы слишком мало знакомы. Ведь это не прогулка в лес за грибами. К тому же, я сама еще ничего не решила определенно и до конца…
— Зачем колебаться? — с горячностью молодости заговорил Мещерский. — Поймите, это — шанс. Может быть, один из тысячи. Нам, людям незнатным и небогатым, надо рассчитывать только на счастливый случай да на собственные силы и способности. Я в службе — с шестнадцати лет, и, поверьте, успел убедиться в этом…
Их лошади медленно шли по дороге, почти касаясь друг друга боками. Вороной жеребец кирасира, повернув морду к Пенелопе, все норовил ухватить зубами щечный ремень на ее оголовье. Кобыла отмахивалась от непрошеного ухажера, но в сторону не отходила. Князь Мещерский рассказывал Анастасии свою биографию. Она была недлинная и вполне стандартная для того времени.
Поручику недавно исполнилось двадцать три года. Он принадлежал к малоизвестной и давно обедневшей ветви князей Мещерских. С детства его записали солдатом в лейб-гвардии конный полк. В шестнадцать лет он явился на действительную военную службу, уже имея чин сержанта. В полку он пробыл около трех лет, а затем был переведен из гвардии в армию корнетом, в новотроицкие кирасиры. С большим трудом его матушка добилась следующего назначения: из Новотроицкого полка — в адъютанты к Светлейшему князю Потемкину. Никаких высоких покровителей Мещерский не имел, крупного состояния — тоже. Таким образом, дальнейшее его продвижение по службе зависело лишь от него самого.
— Вы думаете, поездка в Крым вам поможет? — спросила она.
— Уверен в этом!
— По-вашему, надо ехать?
— Конечно! — кивнул князь. — Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Я верю в эту пословицу.
— А мне-то что за резон?
— Уж тогда они точно рассмотрят ваше прошение о пенсии и вынесут наиболее благоприятное решение. Да если б у меня была хоть одна возможность увидеть великую императрицу и вообще — отличиться, я бы ничуть не колебался. Я бы даже такого вопроса себе не задавал, милая Анастасия Петровна!..
Кухарка Зинаида уже дважды ставила обратно в печь горячее, дабы при необходимости подать его на стол тотчас. Но барыни все не было. Прислуга сидела голодная, так как по давно заведенному обычаю без распоряжения Анастасии обедать не начинали. Досифей вышел за ворота и смотрел, не едет ли их высокоблагородие по улице. Наконец он махнул рукой Глафире, занимавшей пост на крыльце дома. Топот копыт приближался. Анастасия на рыси заехала во двор, спрыгнула с лошади и бросила поводья Досифею. Она почти бегом взбежала по ступенькам на крыльцо. Глафира отворила перед ней двери.
— Хорошо ли теперь в степи, матушка барыня?
— В степи превосходно! — Анастасия отдала ей треуголку, перчатки и хлыст. Глафира мысленно возблагодарила Господа Бога: настроение у Анастасии Петровны после верховой прогулки заметно улучшилось.
— Тут уж вас все обыскалися, — доложила она, улыбаясь. — От портного Попандопулоса приезжали, от его светлости Потемкина приезжали…
— Подождут! — Анастасия гордо выпрямилась. — Давай обедать. Ужасно кушать хочу…
Бывало, что она обедала вместе с прислугой. Это случалось по большим церковным праздникам да в день рождения покойного супруга или же при каких-либо форсмажорных ситуациях в доме. Теперь все ее люди: Зинаида, Глафира, Досифей, Николай и конюх Кузьма — уже сидели на кухне за столом перед тарелками с дымящейся ухой. Анастасия, умывшись, но не сняв мужского костюма, пошла туда. Зинаида подала полную тарелку и ей. Заняв место во главе стола, Анастасия перекрестилась на икону и громко прочитала обеденную молитву по церковно-славянски:
— Очи всех на Тя, Господи Иисусе, уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении, отверзаеши Ты щедрую руку Твою и исполняеиши всякое животное благоволения… Аминь!
Перекрестившись, дружно взялись за ложки. Обед проходил в полном молчании. Слуги знали, что, если барыня почтила их трапезу своим присутствием, значит, на то есть важный повод. Они ждали ее слов. После первого блюда, когда женщины собрали грязные тарелки и, открыв загнетку в печи, достали горшок с кашей и сковороду с биточками, политыми соусом, Анастасия заговорила:
— Ныне нахожу я нужным и полезным для себя совершить путешествие. Ехать хочу в Крым…
При этих словах что-то вроде общего вздоха вырвалось у сидящих за столом. Они переглянулись, но никаких вопросов ей не задали.
— Вы знаете, — продолжала Анастасия, — что Крым есть государство мусульманское, нам по вере враждебное. Оттого путешествие может быть опасным. Но вас неволить я не хочу. Кто боится, пусть возвращается в Аржановку. Подумайте. Завтра дадите мне ответ…
Анастасия не сомневалась, что Глафира уже рассказала всем о ее намерениях. Но болтовня горничной — одно, официальное заявление госпожи — совсем другое. Только после этого ее вышколенная прислуга могла обращаться к ней с прошениями.
Речь барыни возымела сильное действие. К биточкам никто не притронулся. Опустив головы, все сидели и молчали, как будто ждали какого-то сигнала. Анастасия подумала, что уже не в первый раз они проявляют к ней привязанность более глубокую, чем можно ожидать от крепостных, полностью зависимых от нее людей. Она разломила биток ложкой на две части и посмотрела на них.
— Отчего не едите, слуги мои верные?
— Матушка наша барыня Анастасия Петровна, — поднялся с места Досифей, самый старший среди них по возрасту. — Не обессудьте, коли не так скажу. Но ежели вы чего решили сделать, то нам от вас отставать нельзя. Куда иголочка, туда и ниточка…
