Экс на миллион - Greko
— Бога побойтесь! Отчего цена за облака улетела?
— Остатки продаем. Скоро и этого не будет, — устало сообщил из домика на борту чей-то голос. — Не слышали, что ль: в Баку еще в августе все промыслы сожгли. Заводы встали. Нету нефти в Баку.
— Что же делать? — растерялся Евстратыч.
— Что делать, что делать? — передразнил я старого моряка. — Не тормозить! Налетай — подешевело: было рубль — стало два! Дядя Вася платит!
— Сколько брать-то, Васечка? — засуетился капитан.
— Да сколько в твою лоханку войдет без ущерба для скорости.
— Так пудов двести. Осилишь?
Еще три дня назад мне и в голову бы не пришло так шиковать. Все изменилось. Деньги жгли ляжку. Но и голову терять не стоило. Я сообразил, что капитан на радостях размахнулся.
— Урезай осетра, кэп. У тебя вместимость лодки до 12–15 человек. Нас шестеро. Каждый из нас тянет пуда на четыре-пять. Сколько получается?
Евстратыч вздохнул. Птица Обломинго мазнула его своим крылом.
— 30 пудов возьмем. 75 целковых.[1] И еще четвертной за тару.
— Держи «катьку».
Кэп с помощником споро перекидали на борт тридцать бидонов, а сколько было пустых — сдали. Лицо его выражало одновременно и радость, и тревогу. Будущее виделось в черном свете, а приобретенный на халяву запас вдохновлял. Отогнал катер задним ходом от барки. Двинулся вверх по Москва-реке.
— Капитан, а масло? — напомнил ему помощник.
— Ох, голова моя еловая, забыл. В город нужно подняться. В аптеке маслом торгуют.
— Правь к свободному месту у берега. Я сбегаю, — услужливо вызвался морячок.
«Знаю, куда ты сбегаешь, — хмыкнул я. — На телеграф. Пузану весточку отправить: встречайте гостей. Ну-ну».
Место для швартовки нашлось быстро, как только миновали торговые пристани. Уютный затончик, и тропинка наверх. За нависающим берегом, густо поросшим деревьями, виднелись привычные золотые купола и маковка одной церкви, выступающая из многочисленных каменных кокошников.
Лодка ткнулась в берег.
— Давай деньгу на масло, — невинным тоном попросил помощник Евстратыча.
— С тобой пойду. Ноги разомну. Пацаны, — окликнул я Изю и Осю. Те недоуменно переглянулись, но сообразили, что я к ним обратился. — Лично вам приказ. Саквояж стеречь!
Я кинул пухлый баул с длинной медной застежкой на колени Осе и спрыгнул на берег.
Морячок задергался.
— Пошли, пошли, помощничек.
Он спрыгнул на берег за мной. Мы двинулись в город по полого поднимавшейся между деревьев тропе. Вышли в нечто вроде сквера и через него попали на длинную прямую как стрела улицу, обсаженную зеленью с обеих сторон проезжей части. За пышными кронами прятались уютные одноэтажные домики. Тянули к небу свои шпили купола большого храма с колокольней. Патриархальную тишину рвал гусиный гогот. Пыльная улица словно вымерла. Лишь одинокий прохожий в галошах на босу ногу спешил куда-то по своим делам.
— Уважаемый, — окликнул его. — Где телеграф? И аптека?
— Вы же на Почтовой, — удивился коломенец и махнул рукой в сторону центра. — Телеграф там. Только он не работает. Как и станция. Забастовка. А аптека там рядом, в двух шагах.
Я развернулся к морячку.
— Метро закрыто, такси не содит!
— Чаво?
— Таво. Не выйдет у тебя с Пузаном связаться.
Помощник Евстратыча сделал честные-пречестные глаза: мол, и в мыслях не держал. Пыхтел вслед за мной, когда я двинулся в сторону центра, загребая пыль ногами. В конце концов, не выдержал.
— Слышь, Солдат! Много подломили в Белеве-то?
Кличке я не удивился. И сам так представился ворам. И пока в Зарядье прятался, поджидая поддельный паспорт, шлялся по трущобам в старой своей одежке — в солдатской рубахе с бурыми пятнами на вороте, штанах старинного мундирного кроя и высоких стоптанных сапогах. Мой вид никого не удивлял. Напротив, оказался в масть. В итоге, меня Солдатом и прозвали.
— Откуда такой интерес? Досужие разговоры очень вредны для здоровья, — для наглядности ткнул в шрам на горле. Отпускаемая мной борода его прикрывала пока плохо.
Подсадной от Пузана закатил глаза и поспешил увеличить дистанцию между нами. Разговор увял не начавшись.
Нашли аптеку в окружении лавок, торгующих пастилой, рукодельным мылом, фирменными горшками, кудиновским фарфором, канаватными покрывалами и узорными платками. Приобрели синие эмалированные жестяные коробки с маслом. Пошли обратно, не позарившись на местную сувенирку.
— Гляди, Солдат. Телеграф закрыт, а банк работает, — «морячок» показал мне на приоткрытую дверь каменного домика в торце Почтовой практически на самом берегу.
Банк, размером не превышавший флигель, или, если верить вывеске, небольшая общественная ссудно-сберегательная касса, утопал в яблонях и кустах малины. Немудрено, что мы его не заметили, когда вынырнули из сквера получасом ранее. Задний двор одноэтажного здания под шатровой, крытой железом крышей выходил на Москва-реку.
В голове у меня будто щелкнуло. Вернулся былой кураж. Идея с налетом на банк никуда из головы не делась. Масштаб не тот? Ну и что? Почему бы опыта не набраться? Место — лучше не придумаешь — безлюдно. Пути отхода — то, что доктор прописал: вниз по заросшему бережку проскочить, никто и не заметит. А там и на моторочку — и поминай как звали. Охраны не видно. Если только внутри сидит фараон.
— Дай-ка мне масло, — окликнул я дувшегося всю дорогу «морячка».
— Зачем? — испуганно спросил он и прижал к груди жестянку, как будто я собрался из вредности лишить его последнего.
— В кассу заскочишь. Осмотришься. Тебя как звать-то?
— Никола Мокрый, из Печатников. Нешта собрался банк на гоп-стоп взять⁈ — жизнерадостно воскликнул московский гость Коломны из породы тех, кто хуже татарина. Мой личный рейтинг в его глазах в мгновение ока поменял знак с минуса на плюс.
Я нахлобучил на его встрепанные вихры свою кепку, чтоб придать вид посолиднее. Забрал из рук жестянки с маслом.
— Я с тыла зайду. Проверю черный ход.
— Я пулей!
— Не суетись внутри. В разговоры не вступай. Зашел, глянул, вышел. И дождись, пока я за домом не скроюсь. Догонишь на тропинке.
— Сделаю!
Дурачок, что с него взять? Ему даже не пришло в голову, что я могу преспокойно спуститься сейчас к моторке и отдать команду покинуть пастиловые берега. Или пастильничьи? Или пастильные? Тьфу! Не о том надо думать.
… Внутри кассы, казалось, спали все. Трое служащих, шикарный кот тигровой масти и вся операционная деятельность. Пробуждение для
