Беглая княжна Мышецкая - Владимир Иванович Буртовой
– По стругам, батько, выходит за тысячу и еще шестьсот казаков. Из них около трехсот пострелянных пулями и саблями сечены, кто сильно, а кто не дюже. Как с ними быть? Можно ли возить с собой и дальше?
– Их лечить надобно, чтобы опосля можно было в строй ставить или по домам отпустить, коль к строю непригодны будут. – Немного поразмыслил и далее сказал: – А лучшего места, нежели Самара, ближе и не сыскать нам. Так что всех крепко пораненных надобно отправить в Самару на отдельном струге да и раздать на руки тамошним жителям, пообещав добрую плату за уход.
– В Самаре немало женок, кои могут врачевать, – с готовностью подтвердил Михаил Хомутов и добавил, словно атаман мог передумать: – Там и с прокормом казаков трудности не будет!
– Вот и славно! – Атаман Разин кинул на сотника ласковый взгляд, радуясь, что не ошибся в нем, когда брал с собой в поход на Синбирск. – Тебе, Ромашка, быть в Усолье за походного атамана. Только сойдешь с нами до Самары, возьмешь там две-три пушки, зелье… Бежали мы из Синбирска без пушек и оставшиеся после осады бочки с порохом не ухватили, столь негаданно налетел на нас в ночи хитрюга Борятинский, офрунтил со всех сторон. Не так ли, казаки? Сплоховали мы в чем-то, не устерегли воеводу, однажды битого, не из пугливых он оказался!
Казаки смутились от обвинительного взгляда, потупили глаза, Роман, скорбно улыбаясь, за всех ответил в шутливом тоне:
– О себе скажу, батько! Можно было бы голову скинуть для легкости, так и ее бы с плеч долой, не думавши… Но впредь такого не будет! Добро, батько, сойду до Самары. А ты, Степан Тимофеевич, где будешь станом? В Самаре?
Атаман Разин помолчал, осторожно почесал лоб пониже белой повязки, глянул на настороженно ждущего вопроса сотника Хомутова, как бы еще раз проверяя стрельца, спросил:
– Ты, Мишка, добре знаешь свои места на Волге. Присоветуй, где нам всего сподручнее встать войском? Здесь, на Усе, альбо еще где? Ну-тка, помозгуй хорошенько!
Михаил Хомутов прикрыл глаза, вспоминая Волгу, ее протоки, подумал и уверенно высказал свое мнение:
– Лучшего места, атаман, чем ниже Самары за Сосновым островом в заводи под названием Тихие Воды, не сыскать. И от Самары недалече, и от переволоки – тоже. На переволоке надобно конный стан держать постоянно для посылок на Усолье, и из Усолья важные вести прямо к Тихим Водам пересылать.
Атаман Разин моргнул воспаленными веками как бы в знак согласия с предложением самарского сотника, поудобнее положил на подушку раненную в бедро ногу. Некоторое время атаман лежал молча, что-то обдумывая, потом вскинул осторожно голову, огляделся.
– А где мой походный дьяк? Кажись, я видел его на своем струге. Неужто сиганул за борт и самолично в Астрахань поплыл?
Из-за начальных людей высунулся остроглазый, бывший подьячий астраханской приказной избы Алешка Холдеев.
– Тут я, батюшка атаман. И таперича писать будем?
– Бери бумагу, дьяк казацкий! Будем писать наши приказные грамоты походным атаманам. Перво-наперво Максимке Осипову под Макарьевский Желтоводский монастырь. Затем пишем к Мишке Харитонову под Пензу, опосля пошлем нашу грамоту Ваське Серебрякову, Семену Свищеву под Мамлеево да Алешке Васильеву, что воюет под Троицко-Сергиевским монастырем. Пиши, Алешка, этим атаманам одинаково – слать нам на Усолье сильные команды оружных казаков, а буде и пушки есть, то и с пушками и с зельем! Да по дороге пущай коней из боярских конюшен берут. Кони добрые нам крайне нужны.
– А на Дон кого пошлем, батько? – озабоченно спросил Лазарка Тимофеев и глянул на Холдеева строгим взглядом, словно не доверяя этой приказной душе: хорош был, покудова атаман в силе стоял, а каков будет теперь, когда от великого войска осталась самая малость? – На Дон надобно способного казака посылать!
Атаман Разин лишь на минуту снова прикрыл уставшие и красные от боли глаза и тут же решил:
– А на Дон со станицей ты поедешь, Лазарка! Как встанем в тех Тихих Водах, что сотник Хомутов нам присоветовал, так и пойдешь на струге до Царицына. Там коней возьмете и на Дон спешно. Тамо с Янкою Гавриловым все и обмозгуете, сколь силы можно взять сюда без особой порухи нашего дела там, на Дону.
– Добро, батько! – ответил Лазарка и не без тревоги добавил: – Только бы мне туда поспеть прежде, чем черная весть докатится до вражины Корнея Яковлева! То-то возрадуется вкупе со своей зажравшейся волчьей стаей!
– Думаю, Янка Гаврилов им волчьи клыки-то повышибает, ежели какую измену казакам умыслят! – уверенно сказал атаман Разин, вздохнул устало, легонько махнул рукой. – Ну а теперь ступайте, командиры, к вашим казакам. Да разберитесь в отрядах, на стругах в порядке сядьте, каждый сотник со своими. Ночью-то перемешались, сигали кто куда… И еще, – неожиданно добавил атаман Разин, – снесите на струг царевича Алексея Алексеевича котел с кашей, ему и его страже, чтоб подкормились.
– Что же царевич сам к атаманскому столу не идет? – полюбопытствовал Михаил Хомутов, которому давно хотелось увидеть царевича, о котором столько разговоров в войске.
– Не можно ему людям объявляться ранее прихода на Москву, – ответил уклончиво Степан Тимофеевич. – Мало ли кто может оказаться среди войска, вдруг да злоумышленник какой послан царевича извести? Ну, братки-казаки, ступайте, мне роздых нужен, в голове с натуги сызнова звон начался…
Михаил Хомутов вернулся к своему стругу и нашел самарян в радости – с других стругов пришли еще четверо своих, а среди них Гришка Суханов и второй сын Федора Перемыслова.
– Все меньше слез будет на Самаре, – с явным удовольствием сказал Никита Кузнецов, встретив сотника у трапа струга. И тут же полюбопытствовал, видя сосредоточенный взгляд старшего товарища на восток, в сторону Волги. – Скоро снимаемся?
– Да… Спустимся к Самаре, а потом – как атаман решит, – ответил Михаил, а про себя подумал, чувствуя, как от тяжкой неизбежной доли всем им у него сжимается сердце: «Что ждет нас в Самаре, а потом и там, о чем теперь загадывает главный казацкий предводитель?»
* * *
К Самаре атамановы струги пришли пополудни, их еще издали встретили колокольным звоном, а под Вознесенской слободой на берегу собрались едва ли не все самарские жители. В домах остались сидеть лишь бывшие под присмотром дети боярские да мужи торговые, которым не хотелось лишний раз являться пред очами грозного атамана. Прознали-таки в Самаре ранее прихода стругов о тяжком поражении казацкого войска под Синбирском, потому и стояли самаряне в безмолвии, не зная, плакать ли от
