Рафаэль Сабатини - Знамя Быка
— С возвращением, дорогой Панталеоне! — прокричал он. — Лишь вчера тебя вспоминал герцог, справляясь, как твои дела.
— В самом деле? — растерянно спросил Панталеоне, поскольку ему надо было что-то сказать.
Единственный глаз ветерана уставился на монну Фульвию.
— Не этого ли пленника тебя посылали захватить? — поинтересовался он, и Панталеоне почувствовал насмешку в его тоне. — Но идем же. Нельзя задерживаться. Герцог ждет.
Панталеоне оказался в отчаянном положении. Он продолжал механически двигаться вместе с Таддео и не мог задать ни одного вопроса монне Фульвии, поскольку рядом был делла Вольпе.
Всего несколько шагов — и они оказались на площади перед собором. И тут Панталеоне похолодел от страха, едва не столкнувшись с самим Чезаре Борджа, ехавшим в окружении придворных. На пиках двух солдат, сопровождавших процессию, развевались штандарты с гербом Борджа — красным быком, пасущимся на зеленом лугу.
Панталеоне понял, что попался. Эта бледнолицая девчонка водила его за нос, как дурака. Теперь, когда западня захлопнулась, у него не хватило сил взять себя в руки. Объятый смятением, он непроизвольно натянул поводья и остановился, в то время как монна Фульвия пришпорила коня, который рванулся вперед, подобно снаряду, выпущенному из катапульты.
— Правосудия! — закричала она, поднимая над своей головой нечто похожее на короткую трубку. — Синьор герцог Валентино, правосудия!
Герцог поднял руку, и кавалькада остановилась. Его глаза устремились на нее, и что-то обжигающее было в этом взгляде. Впервые она лицом к лицу столкнулась с этим человеком, врагом ее рода, кого привыкла считать настоящим чудовищем. Он был одет по испанской моде — во все черное, его камзол украшали завитки золотых арабесок, а на бархатной шапочке пылала нить рубинов, каждый из которых был размером с воробьиное яйцо. Красота этого молодого благородного лица была столь утонченна и вместе с тем столь мужественна, что на мгновение девушка забыла о своей цели.
Легкая улыбка появилась на его губах, и мелодичным голосом он мягко произнес:
— Какого правосудия вы ищете, мадонна?
Чтобы побороть расслабляющее обольщение, исходящее от этого лица и этого голоса, ей в эту минуту пришлось вспомнить о кузенах, задушенных в Ассизи, о родственниках, томящихся в темнице в Риме и о собственном возлюбленном Маттео. Что значит в сравнении с этим почти сверхъестественная мужественная красота этого человека? Разве он не является врагом ее рода? Разве он не собирается отнять жизнь еще у одного Орсини? Не он ли отправил этого грязного сыщика выследить Маттео? И, молчаливо ответив на свои невысказанные вслух вопросы, она решительно протянула свиток.
— Все изложено в этой петиции, ваше высочество.
Он выехал вперед и рукой в перчатке неторопливо взял свиток, запечатанный с обоих концов. Секунду он держал его на своей раскрытой ладони, словно взвешивая, и размышлял. Затем его губы, почти скрытые каштанового цвета бородой, тронула слабая улыбка.
— Вы предприняли серьезные предосторожности, — мягко заметил он, и его глаза вопросительно взглянули на нее.
— Я не могла допустить, чтобы пергамент испачкался прежде, чем коснется ваших августейших рук.
Его улыбка сделалась шире. Он склонил голову, словно в знак благодарности за изысканность речи. Затем скользнул взглядом вокруг.
— Кто это там прячется за вашей спиной? Эй вы! Поближе! — позвал он.
Смущенный Панталеоне нервно дернул поводья и шагом подъехал к Чезаре Борджа. Его бронзовое лицо побледнело, а глаза беспокойно бегали, уклоняясь от встречи с глазами герцога.
Брови Чезаре чуть приподнялись.
— О, мессер Панталеоне! — вскричал он. — Вы вернулись как нельзя кстати. Вот вам, держите, сломайте печати и прочтите мне письмо, которое спрятано внутри.
В свите Чезаре возникло движение. Любопытство сопровождающих герцога людей заметно усилилось, когда раздался пронзительный от волнения голос монны Фульвии:
— Нет-нет, ваше высочество, это только для ваших глаз.
Он разглядывал ее побелевшее лицо до тех пор, пока она не почувствовала, что готова упасть в обморок.
— Глядя на вас, ослепительная мадонна, — вновь ласково улыбнулся он, — мои глаза стали видеть чуть хуже, поэтому я вынужден просить прийти мне на помощь синьора Панталеоне и удовлетвориться лишь тем, что услышу. Читайте, синьор, мы ждем.
Изумленный Панталеоне трясущимися руками взял трубку и дрожащими пальцами неловко сломал одну из печатей. Изнутри показался шелковый шнур. Он схватил его, чтобы вытащить пергамент, как вдруг, резко вскрикнув, отдернул руку, словно его укололи. И в самом деле, одно пятнышко крови появилось на его большом пальце, а другое — на указательном.
Монна Фульвия метнула испуганный взгляд на герцога Валентино. Ее ловкий план потерпел неудачу лишь по одной причине: она упустила из виду, что Чезаре Борджа, постоянно окруженный явными и тайными врагами, умело избегал риска, чтобы не пасть жертвой их коварства или силы. Она не предполагала, что он может потребовать от Панталеоне исполнить роль, которую выполнял за его столом слуга, пробующий вина перед их подачей.
— Читайте, читайте, — понукал герцог нерешительного Панталеоне, — неужели нам придется весь день простоять на таком холоде? Читайте скорее!
В отчаянии тот вновь схватил шнур и теперь постарался не уколоться шипом, который, случайно или преднамеренно, оказался запутанным в шелковых нитях. Но Панталеоне не придал особого значения этому, так как уже считал себя покойником. Он вытащил свернутый в трубку пергамент, трясущимися руками развернул его и некоторое время, наморщив от усилия лоб, изучал написанное, поскольку был неважным грамотеем.
— Ну, синьор? Вы будете читать?
Этому приказу Панталеоне немедленно повиновался и начал хриплым голосом:
— «Ваше высочество! Я взываю к Вашему правосудию и прошу Вас воздать должное тому, кто оказался столь же вероломным, выполняя порученное ему Вами дело, сколь вероломным оно было само по себе…»
Он запнулся и оглянулся с видом загнанного зверя.
— Это… это неправда! — упавшим голосом попробовал протестовать он. — Я…
— Кто разрешал вам останавливаться? — спросил Чезаре. — Я велел вам читать, не более. Итак, продолжайте. Если написанное касается вас, вы дадите ответ позже.
Уступая воле герцога, Панталеоне вновь опустил глаза и продолжал:
— «…Полагая, что Маттео Орсини, кого ему велено было поймать, скрывается в Пьевано, он предал Ваше доверие и согласился потворствовать его побегу при условии, что я стану его женой, а мое наследство — его достоянием…»
