Эльвира Барякина - Белый Шанхай
Слава богу, миссис Бернар сама начала задавать вопросы, и слово за слово Ада поведала ей о своем детстве и о путешествии из Ижевска в Шанхай.
— Да, вам не повезло… — посочувствовала хозяйка. — Но если вы будете стараться, у вас все наладится.
Она отвела Аду в большую светлую комнату, заставленную коробками с книгами. Собрания сочинений лежали на полу и на стульях; что-то валялось на полках, а что-то было рассовано по шкафам.
— Ваша задача — составить подробный каталог и разложить книги так, чтобы их легко было найти, — сказала хозяйка. — Я буду платить вам двенадцать долларов в неделю. Идет?
Ошеломленная Ада кивнула. Она пыталась найти слова благодарности, но миссис Бернар было некогда ее слушать: в кабинете снова зазвонил телефон, и она убежала.
— Можете приступать к работе! — донесся ее голос из коридора.
Ада была потрясена: счастье, о котором она даже не смела мечтать, свалилось на нее слишком неожиданно. Двенадцать долларов в неделю — с ума сойти! И это за то, чтобы ходить на службу в прекрасный особняк и перебирать книги! А ведь Ада думала, что самое большее, на что она может рассчитывать, — эта работа билетерши при карусели.
Она с трепетом взяла в руки первую книгу, потом вторую, третью… Честно говоря, библиотека Бернаров ее разочаровала: «Сельское хозяйство в Центральном Китае», «Промышленная революция в Англии» — кому это может быть интересно?
Все утро Ада подклеивала порвавшиеся корешки и выпавшие страницы, а в двенадцать часов в дверь постучал аккуратно подстриженный китайский паренек.
— Меня зовут Сэм, я бой номер пять, — представился он. — Наш повар Юнь велел, чтобы ты шла на кухню обедать.
По дороге он рассказал, что в доме служат пять боев, три горничных, два грума, конюх, садовник, прачка, судомойка, шофер, кухонный мальчик, экономка и посыльный.
— И это на семью из двух человек? — изумилась Ада.
— Много слуг — это хорошо, — с гордостью ответил Сэм. — Это значит, что у нас дом, в который не стыдно приглашать гостей. Тебя на время взяли или насовсем?
Ада пожала плечами:
— Не знаю. Но хотелось бы насовсем.
— Тогда придумай себе дополнительное задание, и когда закончишь с книжками, попробуй уговорить мисси, чтобы она тебя оставила. Только не делай чужую работу, иначе слуги подумают, что ты отнимаешь у них заработок. А если они тебя возненавидят, то точно выживут. Юнь недавно поссорился с горничной и несколько дней подкладывал ей в еду какую-то травку, от которой ее страшно пучило. С ней нельзя было находиться в одной комнате, и мисси ее уволила.
Ада схватилась за сердце:
— Я и не хочу…
— Да ты не трусь! — успокоил ее Сэм. — Мы тебя обижать не будем. Главное, сама ни с кем не ссорься.
Он провел Аду во вторую кухню — не ту, где готовили для господ, а ту, где стояла беленая китайская печь с целым выводком закопченных горшков.
В стенной нише висел покоробившийся портрет бога Цзао Вана, покровителя домашнего очага, а над разделочным столом колдовал Юнь — старик с медным лицом и редкой седой бородкой, заправленной за воротник куртки. Он доставал из корзины луковицы и за несколько секунд чистил их и рубил на полупрозрачные кольца. Звук от ударов его ножа был такой, словно строчила швейная машинка.
Старшие слуги уже отобедали и разошлись, и кухонный мальчик убирал посуду. Завидев Сэма и Аду, он налил им по миске супа с желтой лапшой.
— А ложку можно? — робко спросила Ада, когда он сунул ей палочки для еды.
— Нельзя! — отрезал Юнь. — Учись есть, как все люди!
Перепуганная Ада села рядом с Сэмом и попробовала подцепить лапшу палочками.
— Похвали Юня! — едва слышно шепнул Сэм.
— М-м-м, прелесть какая! — протянула Ада. Лапша и вправду была вкусной, но поймать ее было нелегко.
Ада пыталась есть как Сэм — держа пиалу у самого рта, но так получалось еще хуже: она только облилась.
— Сейчас будет второе блюдо, — пообещал кухонный мальчик.
Юнь достал из-под стола круглую плетенку, взял вилку на длинной ручке и вытащил из-под крышки… живую змею! В один прием он отсек ей голову и содрал с тела кожу.
На сковороде зашипело масло, из печи взметнулся огонь, и портрет Цзао Вана заволокло облако пара. Через минуту Юнь подсунул Аде два поджаренных куска мяса:
— Ешь!
Та сидела ни жива ни мертва.
— Лучше не отказывайся, — проговорил Сэм.
Послышались шаги, и в кухню вошел мужчина в костюме для верховой езды и с пробковым шлемом под мышкой.
— Юнь, дай-ка мне несколько яблок!
Сэм вскочил и поклонился ему:
— Добрый день, мистер Бернар!
Ада обомлела: за пару дней до своего ранения она видела этого человека в «Гаване»! Тогда ей показалось, что у него неестественно красное лицо, но сейчас он был в полном порядке.
— Опять будете лошадей баловать? — проворчал Юнь, наполняя пробковый шлем мелкими желтыми яблоками. — Белые люди совсем без ума: целый день скачут на конях или гоняют мячики по жаре — «гольф» это у них называется…
Мистер Бернар с хрустом надкусил яблоко:
— Не ворчи! Я купил новую лошадь, но она необъезженная, и ее надо приручить.
— А мы новую библиотекаршу приручаем! — ухмыльнулся Юнь, показывая на Аду.
Мистер Бернар повернулся к ней, и она с ужасом поняла, что он тоже ее узнал.
— Чем вы ее кормите? — спросил хозяин, заглядывая к Аде в тарелку. — Китайская крысиная змея… Юнь, имей совесть, не мучай бедную девушку!
— Я?! Мучаю?! Да это лучший деликатес в Поднебесной!
Мистер Бернар подмигнул Аде:
— Если он будет кормить вас всякой гадостью, попросите у него чай с молоком.
— Да это же варварство! — завопил Юнь. — Вы бы еще в пиво молока налили!
Когда хозяин ушел, Сэм потихоньку сказал Аде, что с удовольствием съест ее крысиную змею.
Она молча кивнула. Ее сердце дрожало, как овечий хвост. Что теперь будет? Ее выгонят?
Ада возвращалась назад через галерею, окружавшую внутренний дворик. Внизу два грума удерживали за поводья черную низкорослую лошадку, а хозяин пытался подманить ее яблоком. У него ничего не выходило: та смотрела на него диким взглядом и била передними ногами.
Мистер Бернар заметил Аду:
— Спускайтесь сюда!
Обмирая от страха, она повиновалась.
— Исключительная порода! — сказал хозяин, подойдя к Аде. — Этих лошадей отлавливают в монгольских степях, и, когда они попадают в Шанхай, им требуется четыре месяца, чтобы привыкнуть к хорошим кормам. У себя на родине они питаются только сухой травой, и не признают ничего другого.
