От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов
Ну а чего другого можно было ожидать от англичан?
Глава 14. Европа приходит в себя
Германия – единая или разделенная
На Потсдамской конференции очевидно доминировали настроения сохранить Германию как единое целое. Однако с осени 1945 года это становилось все менее очевидно.
Далеко не последнюю роль в германском вопросе играло американское посольство в Москве. Кеннан доказывал в записке вашингтонскому руководству: «Идея совместного управления с русскими Германией – бред». Западную Германию следовало превратить в независимый (то есть зависимый от Запада) оплот демократии, поскольку реализовать идею четырехстороннего контроля попросту невозможно. «Расчленение Германии – уже факт из-за линии Одер – Нейсе. Будет ли кусок советской зоны вновь соединен с Германией или нет, сейчас не важно. Лучше расчлененная Германия, по меньшей мере западная часть которой будет барьером для сил тоталитаризма, нежели единая Германия, которая вновь даст дорогу этим силам вплоть до Северного моря».
Так думали и многие в Вашингтоне. Для воплощения в жизнь этой идеи в ноябре США внесли в берлинский Контрольный совет предложение о создании центральных административных департаментов для трех или двух зон оккупации. СССР, верный решениям Потсдама, отклонил его, сочтя его несовместимым с принципом четырехстороннего управления Германией как единого целого.
Управление Германией действительно оказалось предельно запутанным. Особенно сложно было разобраться в имущественно-правовых отношениях, где постоянно сталкивались противоречившие друг другу советское право, советское оккупационное право, союзное договорное право, немецкое право, национальное право других государств.
Неразберихи добавила разворачивавшаяся с конца июля деятельность немецких органов самоуправления в провинциях, в округах, в районах, в городах и поселках. «Заметно активизировал свою деятельность и блок демократических антифашистских партий и общественных организаций, – писал Котиков, комендант советского сектора Большого Берлина. – Нарастала немецкая организационная сила, которая требовала от нас исключительной ясности и чистоты отношений, решительности в пресечении всяких аморальных явлений, которые бередят уже не разрозненную массу немцев, а организованную, способную действовать».
Задачи нашей оккупационной власти достаточно откровенно сформулировал Жуков на совещании 16 августа:
– В области экономического порядка в Германии первый и важный вопрос, за который нужно сейчас же взяться и выполнить в кратчайший срок, – это покрыть издержки войны для нашей страны вывозом из Германии. Надо исходить из того, что мы гости здесь не вечные, мы не будем постоянно в Германии жить, поэтому на бесконечность рассчитывать здесь не следует. Нам нужно быстрее вывезти все, что нужно вывезти за счет покрытия издержек войны, чтобы залечить раны, нанесенные нашей стране, нашей промышленности и покрыть издержки войны…
Второй вопрос. До сих пор мы живем здесь на своих хлебах. Оккупационные войска по всем законам, которые существовали постоянно и которых всегда придерживалась Германия, должны содержаться за счет побежденной стороны. Таков закон войны, таков закон всех послевоенных договоров. Мы до сих пор нашу оккупационную армию содержим за счет нашего народа, за счет нашей страны. Это неправильно…
Третий вопрос, вытекающий из второго. Мы должны освободить нашу страну не только от расходов, но и ввоза сюда всего необходимого для поддержания военных запасов и жизни оккупационных войск. Мы должны освободить нашу страну от ввоза горючего, от того, чтобы нам слали сюда сапоги, шинели, гимнастерки и прочее. Все это, от иголки до корки, должны делать для нас немцы…
Мы должны воспитывать немцев в таком виде, чтобы они не были способны к какой-либо военной организации…
Нам очень важно заложить здесь основы уважения со стороны немцев и доверия к себе, к советскому народу, к нашему Советскому Союзу. Мы с Вами являемся ответственными за то, какие у нас взаимоотношения будут в будущем с немецким народом.
Итогом этого совещания стал приказ Соколовского от 21 августа: «В ряде городов и районов к изъятию ценностей еще не приступлено. Задержка в проведении этой работы тормозит организацию и развертывание работы вновь создаваемых провинциальных, городских и военных банков.
1. Военным комендантам городов и районов немедленно создать Комиссии из представителей военных комендатур, органов внутренних дел и полевых учреждений Госбанка для изъятия ценностей из прекративших свою деятельность немецких банков и других кредитных учреждений…
3. Изъятию из банков подлежат:
а) все ценности, ценные бумаги, акции и другое имущество, принадлежащее членам нацистской партии, крупным помещикам, владельцам предприятий военной и бывшему фашистскому государству…
б) золото, серебро и платина в слитках, в монете. Вся иностранная валюта, акции, бумаги, имущественные документы и другие иностранные ценности – независимо от того, кому бы они ни принадлежали…».
Отношения с западными союзниками в Германии до поры оставались рабочими. Эйзенхауэр вспоминал: «Последний раз я видел Маршала Жукова 7 ноября 1945 года. Это был день советского праздника, и в честь его он устроил большой прием в Берлине, пригласив всех командующих и старших штабных офицеров своих союзников. Погода резко ухудшилась, и лететь оказалось невозможным. Двое других командующих отменили свои поездки, а я, поскольку мне было известно, что вскоре получу приказ о возвращении в Соединенные Штаты, решил побывать на приеме, хотя знал, что обратно мне придется ночью ехать поездом, а затем днем покрыть большое расстояние на автомашине.
Когда я прибыл, Маршал Жуков со своей женой и несколькими старшими помощниками стояли в центре зала, принимая гостей. Он приветствовал меня и затем быстро покинул центр зала. Маршал взял свою жену под руку, и мы втроем уединились в уютной комнате, где был накрыт стол с самой изысканной закуской. В разговоре прошло два часа.
Общий тон высказываний маршала сводился к тому, что, по его мнению, мы в Берлине кое-чего добились для разрешения трудной проблемы установления взаимопонимания между двумя странами, столь разными по своим культурным и политическим взглядам, какими являлись Соединенные Штаты и Советский Союз. Маршал считал, что мы могли бы добиться еще большего…
Русские великодушны. Они любят делать подарки, принимать гостей, и это может подтвердить почти любой американец, которому приходилось работать вместе с ними. По своему великодушию, по своей преданности товарищу, по своему здравому и прямому взгляду на дела повседневной жизни обыкновенный русский, как мне кажется, очень похож на так называемого среднего американца.
После моего возвращения в Соединенные Штаты мы с маршалом продолжали переписываться в привычном для нас дружеском тоне до апреля 1946 года».
Но постепенно работа Контрольного совета
