От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов
Теперь – после назначения всех членов Трибунала и их заместителей – суд смог приступить к работе. 9 октября в Берлине, в здании Контрольного Совета по Германии, состоялось первое организационное заседание Международного Военного Трибунала. Согласились, что на протяжении всего процесса будет председательствовать один судья. При этом никто из членов МВТ и их заместителей не будет давать печати или радио никакой информации, кроме согласованной всеми членами Трибунала.
Какое-то время заняло обсуждение формы одежды судей. В итоге американцы и англичане предпочли заседать в мантиях, как дома, наши – в военной форме.
Обвинители от четырех стран по предложению британского генерального прокурора Шоукросса договорились сперва собраться в Лондоне. В середине октября туда прилетел и Руденко. 16 октября Молотов, Берия, Маленков и Микоян направили Сталину в Сочи проект указаний Руденко в отношении текста Обвинительного заключения. «Четверка» подчеркивала, что главной является четвертая поправка к Обвинительному заключению. «Вместо слов: „Заговорщики запретили все политические партии, за исключением нацистской партии. Они сделали нацистскую партию правящей организацией с обширными чрезвычайными привилегиями“ – предложите следующую формулировку этих двух фраз:
„Заговорщики запретили все политические партии и все профессиональные союзы. Они сделали исключение только для нацистской (гитлеровской) партии, превратив ее в правящую организацию с обширными чрезвычайными привилегиями, не ограниченную ни конституцией, ни законами“.
Следует мотивировать эту поправку необходимостью указать на характер нацистского (гитлеровского) государства и нацистской (гитлеровской) партии, которые не совместимы с принципами демократизма и законности…»
Но именно эту поправку Сталин отверг и указал, что коррективы, без учета которых нельзя подписывать документ, следует внести в пункт 6-й первого раздела Обвинительного заключения. Он касался нападения Германии на СССР. Сталин предложил новый текст этого пункта. «22 июня 1941 г. гитлеровские заговорщики, вероломно нарушив пакт о ненападении между Германией и СССР, без объявления войны, напали на советскую территорию, начав, тем самым, агрессивную войну против СССР.
С первого же дня вторжения на территорию СССР гитлеровские заговорщики, в соответствии с детально разработанным планом, начали осуществлять разрушение городов и сел, уничтожение фабрик и заводов, колхозов и совхозов, электростанций и железных дорог, ограбление и варварское разрушение национально-культурных учреждений народов СССР, разрушение музеев, школ, больниц, церквей, исторических памятников, массовый угон советских граждан на подневольную работу в Германию, а также физическое истребление взрослого населения, женщин, стариков и детей, особенно русских, белорусов, украинцев и повсеместное истребление евреев…
Германия 15 марта 1939 года или около этой даты незаконно, путем принуждений и запугиваний военной силой, вынудила Чехословакию передать свою судьбу и судьбу своего народа в руки фюрера и рейхсканцлера Германии, не пытаясь разрешить свой спор с Чехословакией мирным путем».
Именно такой текст и войдет в обвинительное заключение.
Большое внимание в Москве уделялось вопросам освещения Нюрнбергского процесса. Политбюро приняло аж четыре постановления – 20 октября, 15, 24 и 30 ноября – о направлении на процесс журналистов, писателей, кино– и фотооператоров других представителей СМИ.
Девятого ноября Комитет обвинителей по инициативе Джексона принял решение не допускать политических выпадов со стороны защиты в адрес стран – учредителей Трибунала, а также представить перечень вопросов, которые не должны были затрагиваться. 19 ноября Покровский – заместитель Руденко – сообщал в Москву, что обвинители намерены избежать скользких тем, чтобы не дать подсудимым возможности вовлекать суд в дискуссии. Составление списка закрытых для обсуждения на Трибунале вопросов вызвало в Москве немалый интерес.
Под непосредственным руководством Вышинского к 26 ноября перечень вопросов, не подлежавших обсуждению, был составлен. Комиссия его утвердила, однако Комитету обвинителей в то время список передан не был. Решили подождать других.
Трояновский прибыл в Нюрнберг 19 ноября, накануне начала процесса. «Город производил удручающее впечатление. Весь его исторический центр в результате англо-американских бомбардировок был превращен в развалины. Никто там не жил и не мог жить, и только время от времени из развалин домов появлялись огромных размеров крысы. Окраины города, однако, сохранились в более или менее приличном состоянии. Они были застроены небольшими коттеджами, из которых в большинстве случаев прежние немецкие владельцы были выселены американскими оккупационными властями. Многие из этих домов занял персонал трибунала. Я поселился в доме, который занимали советские судьи…
Пожалуй, наиболее убедительный аргумент, благодаря которому американцам удалось склонить представителей других государств – учредителей международного трибунала провести суд над главными военными преступниками именно здесь, в Нюрнберге, заключался в том, что тут каким-то чудом сохранилось в довольно приличном состоянии огромное здание местного Дворца юстиции, к которому непосредственно примыкала большая тюрьма. Как будто сама судьба распорядилась так, чтобы сохранить этот комплекс для наступившего после войны возмездия. К тому же Нюрнберг был местом массовых фашистских пропагандистских действ, которые Геббельс умел организовывать на широкую ногу. Так что в этом смысле существовала определенная символика – где все начиналось, там суждено было всему и завершиться».
Исследователь Нюрнберга, поработавший и заместителем Генпрокурора РФ, Александр Григорьевич Звягинцев справедливо, хотя и слегка пафосно писал: «Нюрнбергский процесс приобрел всемирно-историческое значение как первое и по сей день крупнейшее правовое деяние Объединенных Наций. Единые в своем неприятии насилия над человеком и государством народы мира доказали, что они могут успешно противостоять вселенскому злу, вершить справедливое правосудие».
20 ноября в 10 часов утра председатель Международного Военного Трибунала лорд Джеффри Лоренс в торжественной обстановке открыл первое судебное заседание.
Почему именно он, пояснял Трояновский: «Председателя суда избирали сами судьи. Очень хотел занять председательское кресло американский судья Фрэнсис Биддл. Но ему сами американцы настоятельно рекомендовали не добиваться этого, поскольку и без того США играли слишком заметную роль в организации и проведении процесса. В результате председателем суда был без каких-либо проблем избран член апелляционного суда Англии Джеффри Лоуренс. Это было весьма удачное решение. Хотя Лоуренс с первого взгляда производил впечатление мягкого, безобидного джентльмена, как бы сошедшего со страниц романов Диккенса, он мог, когда необходимо, проявлять и твердость, и настойчивость, не злоупотребляя, однако, этими качествами».
Лоуренс произнес:
– Процесс, который должен теперь начаться, является единственным в своем роде в истории мировой юриспруденции, и он имеет величайшее общественное значение для миллионов людей на всем земном шаре. По этой причине на всяком, кто принимает какое-либо участие в этом процессе, лежит огромная ответственность.
Лоренс заверил, что процесс будет публичным в самом широком смысле этого слова, и выразил удовлетворение тем, что главные обвинители приняли все меры, чтобы защита получила доступ к многочисленным документам обвинения, и тем самым предоставили обвиняемым полную возможность для защиты.
Весь
