Альберто Васкес-Фигероа - Икар

— Я тоже частенько вас вспоминаю, — признался МакКрэкен. — Но скажите-ка… что делает Король Неба в поезде, который ползает по земле, как простой червяк? Это же не ваша стихия.

— Ну как, по-вашему, я полечу в такую пылищу? Меня наняли перегнать самолет, а я вынужден перевозить его в грузовом вагоне. Вот уже несколько лет, как эта часть страны практически закрыта для авиации.

— Знаю. Виноваты бизоны.

— Что вы сказали? — удивился Король Неба.

— Не обращайте внимания. Это я так, о своем. — Он жестом подозвал официанта и попросил обслужить товарища. — Ну рассказывайте же… Как дела? Чем занимались все это время?

— Да чем только не занимался! — весело ответил летчик, расплываясь в улыбке; она нисколько не изменилась. — Однако самое главное — пару лет провел в Китае.

— В Китае? — удивился собеседник. — Какого черта вы там забыли, на другом конце света?

— Меня наняли, чтобы я научил летать антикоммунистов Чан Кайши, однако я вскоре понял, что никакие они не антикоммунисты, а самые настоящие звери-фашисты, поэтому решил вернуться домой. Затем какое-то время подвизался в кино.

— В кино? — опешил шотландец. — Уж не хотите ли вы сказать, что стали кинозвездой…

— Да какой звездой! Скорее звезданутым. Я участвовал в нескольких фильмах в качестве каскадера, специалиста по воздушным трюкам. Сломал ногу и четыре ребра — правда, мне хорошо заплатили.

— Горбатого могила исправит, не так ли? Где есть риск — там и ищи Джимми Эйнджела.

— Что поделаешь, если я больше ничего не умею?

— Ну и как там, в кино?

— Сумасшедший дом, хотя благодаря кино я познакомился с Говардом Хьюзом,[40] а уж он-то и впрямь Король Неба. — Эйнджел многозначительно хмыкнул. — И звезд. Снимает с ними фильмы и благодетельствует им, то одной, то другой, особенно Джин Харлоу.[41] Я рядом с ним многому научился.

— Это касается самолетов или звезд?

Американец подождал, пока официант их обслужит, и, когда тот отошел, с улыбкой сказал:

— К сожалению, только самолетов. — Он покачал головой. — В бизнесе он гений. И летает, как бог. Он выделывает такие трюки, какие я — будь у меня десятая часть его капитала — выделывать бы не стал.

— Тем не менее о нем рассказывают ужасные вещи, — заметил его сотрапезник.

— Все правда! — тут же ответил американец. — Все плохое, что можно сказать о Г. Х., наверняка правда, потому что мы вместе работали в «Ангелах ада»,[42] а ведь тогда-то и проявляется настоящий характер человека. Таких мерзавцев, как он, свет не видывал, но он знает, чего хочет и как этого достичь. Однажды он довел меня до такого бешенства, что я готов был врезаться в башню, с которой он снимал сцену боя.

— Я-то вас знаю! Думаю, что вы вполне на это способны.

— Еще как способен! Я пролетел в трех метрах от камеры… И знаете, что он мне сказал, когда я приземлился?

— Даже не представляю.

— Дескать, очень жаль, что я не подлетел немного ближе, потому что тогда бы он снял исключительный кадр… Клянусь вам, я был готов придушить его на месте! А он подхватил под ручку Платиновую блондинку и отправился с ней кувыркаться в постели.

— Невероятно! Кстати… Раз уж об этом зашла речь… Вам удалось найти свою медсестру?

Король Неба так и не донес вилку до рта. Несколько секунд он сидел с отсутствующим видом, словно на него вдруг нахлынули воспоминания о той незабываемой ночи, а потом печально покачал головой.

— Нет, — сказал он. — К тому времени, когда мы с вами познакомились, я уже оставил мысль ее найти. Грустно осознавать, что где-то у меня растет сын, но не существует возможности узнать где именно.

— У вас есть сын? — удивился шотландец. — Кто вам об этом сказал?

— Видел во сне, — ответил Эйнджел; от его уверенности становилось не по себе. — Однажды ночью она явилась мне во сне, и, хотя я не мог разглядеть ее лица, я хорошо разглядел лицо ребенка лет пяти, которого она вела за руку. Она сказала: «Это твой сын, и мне жаль, что ты никогда его не узнаешь, потому что это чудесный ребенок. Я никогда не узнаю, похож ли он на тебя или нет, но ему страшно нравятся самолеты, и я уверена, что когда-нибудь он станет прославленным летчиком».

— Дорогой друг! — растерянно сказал МакКрэкен. — Думаю, вы никогда не перестанете меня удивлять. Меня до сих пор выворачивает наизнанку, стоит вспомнить тот день, когда мы сиганули с вершины тепуя. Как только вам удалось сохранить хладнокровие, когда мы понеслись вниз? Думаю, я на несколько секунд потерял сознание, а когда очнулся, мы летели почти над кронами деревьев. Еще бы несколько метров — и мы бы сейчас об этом не говорили.

— Здорово, правда?

— Здорово? Да это было безумие!

— А что нам еще оставалось? Вы же настаивали на том, чтобы сесть на вершину, а ведь как-то надо было спуститься.

— Что правда, то правда. И, честно говоря, я ни разу об этом не пожалел. Если бы я сейчас не чувствовал себя таким старым и таким усталым, попросил бы вас проделать это еще раз.

— А кто говорит, что вы старый? — возразил Король Неба. — Выглядите прекрасно.

— Выглядеть — это еще не все, — ответил собеседник с легкой печалью в голосе. — Я как раз еду из Хьюстона, где, как вам известно, лучшие в мире специалисты по раковым болезням. — Он с горечью улыбнулся, качая головой. — Они мне честно сказали, что я не протяну больше года.

Страшное известие тут же развеяло обычное благодушие Джимми Эйнджела, и он посмотрел на своего старого товарища по приключению с явной растерянностью.

Он не сразу пришел в себя, а когда наконец собрался с духом, сумел только сбивчиво проговорить:

— Мне жаль! Мне жаль до глубины души! Хотя наше общение было недолгим, я вас искренне уважаю.

— Знаю, дорогой друг! Знаю! Когда чувства взаимны, сразу понимаешь, что они настоящие. Я тоже вас ценю, а потому прошу вас не принимать это близко к сердцу.

— Зная, что вам осталось жить какой-то год!..

— Вы рискуете жизнью каждый день, а я уже свыкся с тем, что со мной случится. И где-то даже рад, что скоро встречусь с Элом Вильямсом. В этом мире меня уже больше ничего не интересует.

— Вы всегда были самодостаточной личностью.

— Мы были два сапога пара, не правда ли? Когда сидели, опустив задницы в лесную реку, в окружении пираний и воображали, что за нами наблюдают индейцы-людоеды. Славное было времечко!

— Просто невероятное! Я часто о нем вспоминаю.

— Вы все такой же неисправимый мечтатель. Если вам так понравилось, почему бы вам туда не вернуться?

— В Великую Саванну? Для чего?