Алла Бегунова - Французская карта
– Разденься! – услышала она его голос.
Курская дворянка принялась за дело неспешно. Без горничной это действительно требовало времени: расшнуровать корсаж, снять сначала верхнюю юбку, потом – две нижних, потом – нательную батистовую рубашку, потом развязать шнурок на панталонах, потом стянуть чулки, которые держались на ногах выше колен при помощи подвязок. Он внимательно наблюдал за ее действиями. Наконец, положив последнюю вещь из своего туалета на комод, придвинутый к стене, Анастасия, совершенно обнаженная, подошла к кровати.
– Было или не было? – в резком тоне задал вопрос коллежский советник.
– Не было, – твердо ответила она и вытащила заколку из простой домашней прически. Светло-каштановые волосы водопадом обрушились ей на плечи.
– Если не было, то что он теперь сделает с тобой и со мной? – спросил князь Мещерский, грустно подперев кулаком щеку.
– Ничего не сделает.
– Сильно в том сомневаюсь.
– Плохо ты его знаешь.
– Зато я знаю тебя. Ты ему надерзила.
– Не без этого, милый.
Анастасия легла на кровать рядом с мужем и положила его руку себе на грудь. С таким проявлением супружеской покорности среди дня бывший кирасир сталкивался нечасто. Мысли и чувства коллежского советника теперь приняли другое направление. Послеобеденный сон не состоялся. Его заменил приступ бурной страсти. Но потом, обливаясь холодной водой над умывальником, он уже улыбался. Аржанова, подав Михаилу полотенце, сказала:
– Ты поедешь в канцелярию и наверняка увидишься со светлейшим князем. Держись спокойно и делай вид, будто ни о чем не ведаешь. Также передай ему мой рапорт о необходимых мерах безопасности при путешествии Ее Величества в Крыму. Я составляла эту бумагу целых два часа…
Рапорт Флоры Потемкину понравился.
В разговоре с Михаилом генерал-фельдмаршал отметил, что все вопросы, которые он обсуждал сегодня утром с Анастасией Петровной, отражены в нем основательно. Особое внимание Аржанова уделила крымско-татарскому двухтысячному конному полку. Она приложила к рапорту список беев и мурз, кои заслуживают высочайшего доверия, указала их место жительство, родовую принадлежность, число их воинов и суммы, достаточные, по ее мнению, для вознаграждения мусульман.
Очень интересной екатеринославский и таврический губернатор нашел следующую идею курской дворянки: самую ближайшую охрану царицы и ее августейшего спутника Иосифа II сформировать из русских кавалеристов, но придать им вид местных жителей. Для сего потребуется откомандировать солдат на полуостров заблаговременно, дабы они привыкли к здешним условиям, а также купить для них татарские кафтаны, шапки, штаны, пояса, седла и прочие вещи на казенные деньги.
Светлейший князь попросил представить ему отдельный рапорт и смету по отряду якобы татарских телохранителей из расчета, что будет в нем числиться 60 человек, назвать кандидатуру его командира и двух его помощников. Это означало, что идея воплотится в жизнь. Аржанова быстро подготовила документы. Потемкин их утвердил.
Только сержант Чернозуб, обозначенный как командир отряда, унтер-офицер Ермилов и капрал Прокофьев, как его помощники, вызвали у президента Военной коллегии некоторые сомнения. При таковом назначении их следовало произвести в новые чины. Флора горячо отстаивала своих людей. Так украинский казак из Полтавской губернии Чернозуб, после пятнадцатилетней беспорочной службы в Новотроицком кирасирском полку, получил первый офицерский чин корнета, Семен Ермилов, взятый в рекруты из государственных крестьян, – чин сержанта, Борис Прокофьев, из однодворцев города Вольска Саратовской губернии, – чин унтер-офицера…
Сияние девственно чистых январских снегов в первые дни поездки ослепляло графа Луи-Филиппа де Сегюра.
Царский поезд быстро двигался от северной столицы к Москве по ровной, накатанной дороге. За окнами карет расстилались бескрайние белые равнины, где снег блистал под лучами солнца, как россыпи алмазов. Их сменяли густые сосновые и еловые леса, темнеющие подобно грозовым тучам. При наступлении сумерек вдоль дороги зажигали костры. Жаркие их отблески ложились на стволы деревьев, на сугробы, наметенные последней метелью. В городах и деревнях, несмотря на стужу и снегопад, к дороге выходили поселяне. Они радостными криками приветствовали государыню.
Никого из сотрудников посольства Франции в Санкт-Петербурге графу де Сегюру взять с собой не разрешили, сославшись на ограниченное количество мест в экипажах. Молодого дипломата сопровождал лишь принц де Линь, его соотечественник, давно принятый при дворе Ее Величества и пользующийся расположением Екатерины Алексеевны за веселый нрав и хорошие шутки. Царица обещала подарить принцу земли в бывшем Крымском ханстве, если он поедет с ней в те дальние края. Но граф де Сегюр подозревал, что правительница великой империи платит принцу за что-то другое.
Как сообщал французский посол своему королю, императрица вела в дороге обычный образ жизни. Она вставала в шесть часов утра, слушала доклады министров, потом завтракала. В девять часов утра царский поезд отправлялся в путь и двигался до двух часов дня, затем останавливался для обеда. Следующую остановку делали уже в семь часов вечера, когда бывал и ужин. Везде путешественники находили заранее приготовленные для них удобные квартиры в домах зажиточных людей, а государыня – дворец или красивый дом с прислугой и охраной.
Обедала самодержица всероссийская в одной и той же кампании. Первым являлся канцлер (министр иностранных дел. – А. Б.) граф Безбородко, человек довольно мрачный. Затем – фаворит императрицы, тридцатилетний надменный красавчик граф Дмитриев-Мамонов, корнет Кавалергардского корпуса и генерал-адъютант, всегда одетый с иголочки. Затем – посол Великобритании сэр Фитц-Герберт, типичный англичанин, высокий, худой, флегматичный. Затем – посол Австрии граф Кобенцель, прямая противоположность сэру Фитц-Герберту: маленький, толстенький, неутомимый рассказчик, сочинитель смешных скетчей, иногда разыгрываемых с разрешения великой царицы в ее гостиной после обеда. Затем – два француза: граф де Сегюр и принц де Линь, которые болтали и острили за столом напропалую. Затем – статс-дама двора Ее Величества графиня Браницкая, любимая собеседница государыни, урожденная Александра Энгельгардт, смоленская красавица, старшая племянница Потемкина, дочь его сестры Марфы, скончавшейся безвременно.
Но самого светлейшего князя здесь не было.
