Олеся Луконина - Чёрная маркиза
— Ты что мелешь, щенок?!
— Я получил прикладом по башке, ваша милость, поэтому мысли у меня путаются, будьте же снисходительны к бедному грешнику, который погибает от жажды, — выпалил Дидье одним духом и, поразмыслив, добавил: — Как верблюд в пустыне. Вы видели когда-нибудь верблюда, ваша милость? Я видел. В Аравии. Если б у меня были такие горбы на спине, я б там тоже воду припасал, клянусь Мадонной. Но пока что у меня их нет.
Продолжая озадаченно таращиться на него, Джон Каммингс потряс стоявшим перед ним на столе массивным серебряным колокольчиком и отрывисто бросил немедля появившемуся в дверях чернокожему слуге в зелёной ливрее:
— Принеси воды этому проходимцу!
Осушив подряд три стакана чудесной холодной воды, опасливо налитой ему слугой из хрустального графина, Дидье окончательно приободрился и подумал, что неплохо было бы выклянчить у Каммингса пару кусков хлеба с ветчиной впридачу. Но потом решил губернаторским терпением не злоупотреблять и проговорил с искренней благодарностью:
— Вы ангел, ваша милость, чистый светлый ангел, да благословит вас Всевышний.
Конечно, для ангела Джон Каммингс был слишком старым, толстым и злющим, но Дидье посчитал, что кашу маслом не испортишь.
«Ангел» раздражённо отмахнулся и грозно вопросил:
— Зачем ты хотел украсть дочку мадам Делорм, чёртов разбойник?
— Я не хотел, — серьёзно возразил Дидье. — Клянусь Мадонной, ваша милость! Мы просто пускали в ручье кораблики.
Сердце у него дрогнуло, когда он вспомнил, как горько рыдала на крыльце Ивонна.
— Что за чушь собачья! Ты заявился сюда, чтобы пускать кораблики?! — Губернатор опять привстал, обвиняюще ткнув толстым пальцем в его сторону. — Тебя опознали! Ты — Дидье Бланшар, старпом «Чёрной Маркизы»! Пиратского брига!
— Бывший, — лаконично уточнил Дидье.
— Бывших пиратов не бывает, — ядовито отрезал губернатор. — Только мёртвые!
Дидье беспечно повёл плечом, и кандалы на нём брякнули.
— На всё Божья воля, ваша милость. Вы, как ангел, должны это знать.
— Проклятье! — рявкнул Каммингс, обрушивая кулак на ни в чём не повинный стол, который жалобно крякнул. — Говори, что хотел, иначе…
Услышав про «что хотел», Дидье с трудом удержал улыбку и снова повёл плечом. Кандалы брякали просто впечатляюще, patati-patata!
— Я хочу жить, ваша милость, — сказал он сущую правду, и голос его дрогнул уже помимо его воли. — Если вы сохраните мне жизнь, я открою вам тайну, которую храню уже несколько лет.
— Ты? Хранишь тайну? — недоверчиво фыркнул губернатор, снова скептически прищурившись. — И ты думаешь, что я в это поверю?
— Думаю, да, ваша милость, — невозмутимо кивнул Дидье. — Ибо вы проницательны, разбираетесь в людях и понимаете, что существуют такие тайны, которые стоит хранить как последнее средство — на тот случай, если костлявая протянет руки, чтобы обнять тебя.
— Ну-ну, — поднявшись наконец из-за стола, Джон Каммингс подошёл к пленнику, сверля подозрительным взглядом его открытое лицо. — Выкладывай свою тайну, прохвост.
— Хочу сперва услышать ваше обещание сохранить мне жизнь, ваша милость, — твёрдо сказал Дидье, облизнув спёкшиеся губы.
— Ты торгуешься со мной, чёртов пират? — вспыхнул от гнева губернатор и упёрся в грудь Дидье выхваченным из-за голенища сапога стеком. И ведь попал же прямёхонько в сломанное ребро, putain de tabarnac! — Ты понимаешь, сопляк, что я могу позвать палача, который выжмет из тебя все твои тайны на дыбе?
О да, он это понимал. Но, судя по запущенности губернаторской тюрьмы, палачи-профессионалы тут давно не водились. Такого мастера Камминг должен был доставить откуда-нибудь — например, из Порт-Ройяла, а это опять же дало бы Дидье отсрочку от смерти.
— На дыбе, — преспокойно отозвался Дидье, — я могу забыть вообще всё, что когда-то помнил, ваша милость, и вы услышите только мои вопли или, того хуже, непристойности, которые оскорбят ваши благородные уши.
Он мельком возгордился последним оборотом своей речи. Воистину, ему и в Версале не было бы за себя стыдно.
Губернатор, видимо, тоже оценил оборот про уши, потому что проворчал, остывая:
— Ладно, проходимец, пока ты мне нужен, тебя не вздёрнут. Говори.
Что ж, хотя бы так.
Дидье Бланшар вновь облизнул разбитые губы и заговорил.
* * *Весь путь до Порт-Ройяла — более полутора суток — Клотильда почти не покидала палубы пакетбота. Нервно расхаживала взад-вперёд или стояла у борта, вцепившись в леер. Слава Всевышнему, ветер был попутным.
Оказавшись наконец на дощатой пристани Порт-Ройяла, она направилась вдоль неё, внимательно разглядывая пришвартованные у пирса суда.
И тут ей захотелось просто упасть ниц прямо на грязные доски пристани — под босые ноги темнокожих грузчиков, перетаскивавших на берег мешки с мукой и рисом.
Воистину Пресвятая Дева была благосклонна к её молитвам!
Ибо среди судов, мирно покачивавшихся в гавани, была и «Сирена».
«Сирена»!
Клотильда видела её всего несколько раз, но мгновенно узнала это изящное небольшое судно, так схожее со своей хозяйкой.
Стоять на коленях и молиться, впрочем, ей было некогда. Она ещё успеет вознести молитвы Пресвятой Деве в церкви Пуэрто-Сол. Клотильда быстро подбежала к мосткам и окликнула старого негра в широкополой соломенной шляпе, деловито возившегося у своей лодчонки:
— Эй, дядюшка! Полсоверена, если сейчас же доставишь меня вон на тот бриг!
Она не знала, находится ли на борту своего судна Жаклин. Она не знала, что будет ей говорить. Она знала только, что нужно торопиться.
Жаклин Делорм была на «Сирене», и Клотильде не пришлось слишком долго с ней объясняться.
При первых же её словах та воздела к потолку своей каюты глаза и руки и еле слышно простонала:
— Господи, да я даже не предполагала, что этот пустомеля туда отправится!
С некоторым злорадством Клотильда подумала, что Жаклин плохо знает Дидье Бланшара, хоть и родила ему дочь.
Хозяйка «Сирены» так порывисто повернулась к трактирщице, что её рыжие кудри взметнулись, и холодно спросила:
— Когда он проболтался вам… про Ивонну?
— Он ничего мне не говорил, — спокойно ответила Клотильда.
Изумрудные глаза Жаклин недоверчиво сузились:
— Но вы пришли ко мне не просто потому, что я хозяйка «Очарования»!
— Я догадалась сама. — Клотильда извиняюще пожала плечами: — Они ведь так похожи. И он каждый день ходил к вам в усадьбу.
Не переставая мерить её с головы до ног сумрачным взглядом, Жаклин ехидно процедила:
— Заметьте, я не спрашиваю вас, чем объясняется ваш столь пылкий интерес к этому шалопаю.
