Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини
— Сэр, — сказал офицер, — иных манер трудно было ждать от страсбургского торговца.
Ремарка застала Сент-Андрэ врасплох, но его замешательство длилось недолго.
— Точно так же, как ваши, сэр, — вполголоса пробормотал он, не забывая при этом учтиво улыбаться, — выдают в вас швейцарского свинопаса.
Настал черед офицера удивляться бойкости языка своего собеседника. Он чопорно выпрямился и щелкнул каблуками.
— Мое имя — Штоффель, — заявил он.
— Малоприятное имя, — заметил Сент-Андрэ, — но, наверное, вы заслуживаете его.
Глаза Штоффеля сузились, и на его лице появилась мрачная улыбка.
— Я вижу, мы поняли друг друга, — сказал он, не повышая голоса. — И я рад, что у вас на боку шпага.
— Я купил ее по дешевке на барахолке в Страсбурге, — извиняющимся тоном произнес Сент-Андрэ, чувствуя, что его ожидает приключение, на которое он здесь никак не рассчитывал.
— Вы умеете пользоваться ею? — пробормотал швейцарец.
— Если вы покажете мне, как это делается, — парировал Сент-Андрэ.
Штоффель наклонился к самому его уху и торопливо произнес:
— В таком случае это произойдет сегодня же, в пять часов вечера, в саду.
Он сделал шаг в сторону, давая понять, что разговор окончен, но Сент-Андрэ схватил его за рукав красного плаща.
— Секундочку, mon lieutenant, — попросил он. — Не сочтите мой вопрос праздным, но мне очень хотелось бы знать, с чего это вдруг вам взбрело в голову затеять ссору со мной? Или, быть может, я сую нос не в свои дела?
Забияка только презрительно ухмыльнулся в ответ.
— Вы прибыли очень некстати, — процедил он сквозь зубы. — Вам следовало никуда не отлучаться из своего Страсбурга.
Перед Сент-Андрэ вновь появилась тетя Жанни под руку с Женевьевой, и в комнате воцарилось выжидательное молчание.
— Пускай жених и невеста побудут наедине и получше познакомятся друг с другом, — промурлыкал месье Купри, довольно потирая руки.
— Наедине! — с ужасом воскликнула тетя Жанни, имевшая, видимо, более строгие понятия о приличиях, чем ее брат.
— Ба-а! — безапелляционно произнес Купри, словно отметая в сторону все возражения. — Через четверть часа мы обедаем, Джордж. А Женевьева пока развлечет тебя. Идемте, друзья мои.
Оставшись вдвоем со своим будущим супругом, Женевьева, не поднимая глаз и не произнеся ни слова, тут же присела на стул. Сент-Андрэ тоже чувствовал себя не в своей тарелке и уже начинал сожалеть о затеянной им авантюре.
— Хорошо ли вы доехали, месье? — наконец выдавила из себя Женевьева.
— О, да — я едва дождался окончания путешествия, мадемуазель, — сказал он.
Она вспыхнула и недовольно нахмурилась. Несмотря на монастырское воспитание, в ней чувствовалось умение постоять за себя.
— Мне кажется, вы уже говорили об этом.
— Правдивый человек вынужден повторяться, — решил не уступать ей Сент-Андрэ. — Не судите строго за банальность, причина которой кроется в искренности моего отношения к вам.
— Искренности! — повторила она, метнув в его сторону уничтожающе-презрительный взгляд. — Как может говорить об искренности тот, кто, ни разу в жизни не видев девушку, утверждает, однако, что сгорает от нетерпения жениться на ней?
На это у Сент-Андрэ не нашлось ответа, что случилось с ним, возможно, впервые в жизни.
— М-м, но ведь существует интуиция, мадемуазель, — промямлил он наконец.
— Разумеется, месье. А в вашем случае интуиция подкреплялась еще и точным знанием о величине приданого. Я совсем забыла о финансовой стороне дела. Не сомневаюсь, что именно ею объясняется ваша нетерпеливость.
Сент-Андрэ опустился перед ней на одно колено и попытался взять ее руку. Но она не позволила ему сделать это.
— Я еще не ваша жена, — напомнила она ему. — Сделка еще не окончательно оформлена. Доставка товара произойдет только сегодня вечером.
— Мадемуазель, вы очень жестоки, — попытался протестовать он.
— Я ни жестока, ни добра. Я — ничто, — обреченно проговорила она, и ее щеки порозовели. — Я — всего лишь часть торговли, которую ваш отец и мой ведут между собой.
Он неловко поднялся и отряхнул бриджи. Все оборачивалось совсем не так, как он предполагал.
— Но разве мы не сможем полюбить друг друга? — без обиняков спросил он.
Впоследствии он признавался, что задал свой вопрос совершенно искренне, попав под очарование этой девушки, чье поведение к тому же свидетельствовало о необычной для ее пола силе духа.
— Никогда, сэр! — решительно ответила она, твердо сжав губы.
Сент-Андре вздохнул и склонил голову.
— Я смог бы понять вас, если бы вы сказали, что никогда не захотите полюбить меня, — с неожиданной меланхолией в голосе произнес он. — Но неужели вам безразличны мои чувства? О, мадемуазель, умоляю вас, сжальтесь надо мной, и я стану вашим верным, преданным и любящим слугой.
Такая речь не оставила ее равнодушной. Она робко подняла свои печальные глаза на стоявшего совсем близко от нее Сент-Андрэ. Впервые с момента их знакомства она отметила, что у него аристократически-тонкие черты лица, высокий лоб и со вкусом уложенные волосы.
— Увы, месье, вы опоздали, — тихо произнесла Женевьева.
— Опоздал! — воскликнул он, неожиданно догадавшись обо всем. — Штоффель!
Щеки девушки вспыхнули.
— Штоффель, — призналась она. — Мы любим друг друга. Я думаю, что могу посвятить вас в нашу тайну, поскольку почему-то доверяю вам, и вы не настолько неотесанны, как я представляла себе.
— Вы хотите сказать, мадемуазель, — с оттенком горечи проговорил он, — что мне трудно соперничать со швейцарским наемником?
— Как бы оно ни было, я должна предупредить вас, месье: Штоффель поклялся любой ценой помешать подписанию нашего брачного контракта.
Сент-Андрэ почувствовал прилив ярости. Но прежде, чем он дал ей выход, дверь в комнату отворилась и месье Купри пригласил их к столу. В мрачном и подавленном настроении Сент-Андрэ последовал за ним, размышляя о том, как бы повел себя Тронджолли, будучи отвергнутым своей невестой и вызванным на дуэль офицером швейцарской гвардии; что ж, можно было даже позавидовать ловкости, с которой он сумел вывернуться из столь затруднительного положения, невесело усмехнулся про себя Сент-Андрэ. К счастью, щедро подливаемое в его бокал вино оказало благотворное воздействие: он почувствовал себя увереннее, и к нему стала постепенно возвращаться его привычная непринужденность. И чем больше он говорил, тем остроумнее становилась его речь и тем угрюмее выглядел сидевший за дальним концом стола Штоффель. Женевьева не сводила изумленных глаз с Сент-Андрэ, и ее внимание также действовало на него воодушевляюще. В конце концов все складывалось не так уж и плохо. Однако пора было заканчивать комедию.
Заметив, что неумеренное потребление яств грозит превратить собравшихся в полусонную, апатичную ко всему толпу, Сент-Андрэ предложил всем пойти подышать свежим воздухом. Как он
