28 мгновений весны 1945-го - Вячеслав Алексеевич Никонов
Черчилль и Сталин в годы войны встречались не только в Тегеране, Ялте и Потсдаме. Британский премьер дважды прилетал в Москву. Первый раз – в 1942 году, чтобы объяснить, почему, несмотря на все свои торжественные обещания, данные в ходе визита Молотова в Лондон и Вашингтон, союзники не откроют второй фронт в 1942 году (не откроют они его и в 1943-м). Второй раз – в октябре 1944 года, чтобы обговорить со Сталиным возможное разграничение зон взаимных интересов в Европе, что нашло воплощение в знаменитой «процентной сделке». Тогда Черчилль сказал Сталину:
– Я подготовил довольно грязный и грубый документ… Американцы будут поражены этим документом. Но маршал Сталин – реалист, я тоже не отличаюсь сентиментальностью.
В мемуарах Черчилль написал: «Создалась деловая атмосфера, и я заявил:
– Давайте урегулируем дела на Балканах. Ваши армии находятся в Румынии и Болгарии. У нас есть там интересы, миссии и агенты. Не будем ссориться из-за пустяков. Что касается Англии и России, согласны ли вы на то, чтобы занимать преобладающее положение на 90 процентов в Румынии, на то, чтобы мы занимали также преобладающее положение на 90 процентов в Греции и пополам – в Югославии?
Пока это переводилось, я взял пол-листа бумаги и написал:
«Румыния: Россия – 90 процентов. Другие – 10 процентов.
Греция: Великобритания (в согласии с США) – 90 процентов. Россия – 10 процентов.
Югославия – 50:50 процентов.
Венгрия – 50:50 процентов.
Болгария: Россия – 75 процентов. Другие – 25 процентов».
Я передал этот листок Сталину, который к этому времени уже выслушал перевод. Наступила небольшая пауза. Затем он взял синий карандаш и, поставив на листке большую птичку, вернул его мне. Для урегулирования всего этого вопроса потребовалось не больше времени, чем нужно было для того, чтобы это написать… Затем наступило длительное молчание. Исписанный карандашом листок бумаги лежал в центре стола. Наконец я сказал:
– Не покажется ли несколько циничным, что мы решили эти вопросы, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей, как бы экспромтом. Давайте сожжем эту бумажку.
– Нет, оставьте ее себе, – сказал Сталин».
В телеграмме Рузвельту, которая тогда же ушла за подписями Сталина и Черчилля, о деталях «процентной сделки» не говорилось.
В конце 1944 – начале 1945 года Черчилль ввел британские войска в Грецию, которые жестоко расправились с греческими коммунистами, освободившими страну от немецко-фашистских захватчиков. Сталин, памятуя о сделке, не стал вмешиваться, хотя легко мог бы организовать в Греции коммунистическое правительство. Зато Черчилль бурно протестовал против тех правительств, которые Москва наделяла властью в Румынии, Югославии и, конечно же, Польше.
Теперь, когда война заканчивалась, настроение Черчилля стало заметно меняться. Как отмечала его биограф Франсуа Бедарида, «он все острее осознавал, что лишился того положения, которое некогда занимал, – положения в центре международной политической арены».
Британская империя была единственным крупным государством, участвовавшим во Второй мировой войне от начала до конца. Под руководством Черчилля она стала бесспорным членом Большой тройки.
Ее вооруженные силы проявили себя на море, суше и в воздухе куда лучше, чем в Первой мировой войне. У Британии были мощнейшие союзники. Битва за Атлантику против немецких подлодок была выиграна еще в 1943 году, тогда же немцы капитулировали в Северной Африке. Англо-американские войска контролировали большую часть Италии и уже стояли в центре Германии.
Королевский военно-морской флот насчитывал свыше 1000 боевых кораблей, почти 3000 малых военных судов и 5500 десантных судов. Стратегическая бомбардировочная авиация Королевских военно-воздушных сил по численности и возможностям была второй в мире – после американской. Весной 1945-го британские и американские самолеты обрушивали на Германию каждую ночь больше бомб, чем немцы сбрасывали на Британию за любой месяц войны. Только за три ночные бомбардировки – с 13 по 15 февраля – на центр Дрездена упали 2 тысячи тонн фугасных и зажигательных бомб. Кипела вода в фонтанах, старинные каменные дома превращались в груды обломков. Точное количество погибших неизвестно, считается, что от 20 до 30 тысяч человек.
Однако война очень дорого обошлась Великобритании. В отличие от Америки она не приобретала, а теряла. Выходя из войны победителем, Лондон оказывался и крупнейшим должником. Британии почти нечего было экспортировать. Половина продовольствия ввозилась из-за границы. Основные продукты, мыло, одежду, бумагу выдавали по карточкам. В свободной продаже оставалась конина, к которой уже относились без предубеждения. Отпуск бензина, угля строго нормировался. Не хватало даже виски.
Лондон и его окрестности, как и многие другие города, подверглись сильным разрушениям от немецких бомбардировок. С лета 1944 года до конца марта 1945-го на Англию летели грозные Фау-1 и Фау-2 – ракеты среднего и дальнего радиуса действия. Высота полета Фау-2 составляла 60 километров, скорость – 5 тысяч километров в час. Их боеголовки несли тонны взрывчатки и производили колоссальные разрушения. Противопоставить такому оружию было нечего. До Лондона долетело порядка 1100 ракет Фау-2. Немцы разрушили или повредили в Англии 750 тысяч домов. Коммунальные службы в стране не работали.
«На пути к победному завершению войны британцы перенапрягли свои силы, исчерпали запасы золота и долларов, износили станки и (несмотря на потрясающе эффективную мобилизацию материальных и человеческих ресурсов) стали сильно зависеть от американских поставок вооружения, боеприпасов, продовольствия и всего прочего, что требовалось для продолжения борьбы», – замечал Пол Кеннеди.
Еще недавно Британия была всемирным банкиром. Теперь она задолжала иностранным кредиторам более 40 млрд долл. В конце войны Рузвельт – полушутя-полусерьезно – предложил «унаследовать Британскую империю после разорившихся владельцев».
«Имея англо-американское происхождение, Черчилль был уверен, что ключ к победе, которая, конечно, вернет Британской империи ее status quo ante, – это альянс англоязычных народов», – пишет самый цитируемый современный историк Ниал Фергюсон. С начала войны Черчилль связывал свои надежды в первую очередь с Соединенными Штатами. В своих речах и радиопередачах он сначала намекал, а потом и прямо говорил, что спасение придет с другого берега Атлантики. Спасение, правда, пришло скорее с берегов Волги.
Но действительно без американских денег и оружия британская армия была бы бессильна против Германии. При этом выяснилась одна немаловажная деталь. Как выразился один американский государственный деятель, «Америка – приходящая держава, Британия – уходящая». Английские официальные лица на переговорах оказывались в положении скромного просителя.
Джон Мейнард Кейнс был самым влиятельным экономистом XX века. Так считал он сам, об этом знала вся британская элита, включая премьера.
