Малой кровью - Виктор Павлович Точинов
Лейтенант был примерно одного возраста с Мальцевым, лет тридцать пять или около того. Капитан на несколько лет старше. Все попытки понять, кто в этой паре слабое звено, успеха не принесли. Не было слабых звеньев в этой короткой цепочке.
От мысли симулировать сердечный приступ или что-то в том же роде он отказался сразу. Слишком уж стандартный ход со стороны желающих сбежать, наверняка предусмотрен в инструкции.
Оставалась возможность, что удастся провернуть удачный экспромт на вокзале, когда доедут в пункт назначения. Но Мальцев не обольщался. Эту систему перевозки придумали люди грамотные, и, нет сомнений, разработали все необходимые предосторожности для момента прибытия и пересадки в другой транспорт.
И все же Мальцев надеялся, что судьба пошлет ему шанс, и кое-какие основания для надежды имелись.
* * *Устройством и обстановкой купе странности поездки не исчерпывались.
По разумению Мальцева, такой вагон должен был катить без задержек, с максимально возможной скоростью. Облеченные большой властью люди не любят долго ждать тех, кого вызвали. Вагон прицепили бы к скорому поезду, все разъезды он проскакивал бы первым.
На деле же всё складывалось совсем иначе. Из Минска выехали около полуночи, и вроде покатили без задержек, но затем поезд встал и простоял несколько часов на непонятно какой станции. Причем откуда-то издали доносились приглушенные грохочущие звуки, и Мальцев сильно сомневался, что это летняя гроза.
Мелькнула мысль: а что, если старик Водянский оказался во всем прав? Вдруг немцы нанесли мощные удары, прорвались глубоко в тыл, — и путь впереди перерезан?
Если поезд застрял на узловой станции, то она непременно станет объектом атаки. Когда и если сюда ворвутся немецкие танки, удачный момент для побега наверняка подвернется. Какой бы гений тюремного дела ни сочинил инструкцию для вертухаев, такой поворот он предусмотреть не сумел бы. А те, кто привык досконально и тщательно исполнять прописанное в пунктах и параграфах, на неожиданности реагируют плохо, теряются. Главное, не растеряться самому и сполна использовать любую возможность.
Тщетные надежды... После долгой стоянки поезд снова двинулся на восток. Вероятно, о танках и окружении речь не шла — впереди немцы повредили бомбежкой мост или дорожное полотно, а теперь повреждения исправлены.
Потом случилась еще одна задержка, поменьше, длившаяся около часа (у Мальцева не было часов, он ориентировался лишь на внутреннее чувство времени и мог ошибаться). На этот раз, сколько он ни вслушивался, ничего похожего на взрывы не различил. И все же было ясно: с железной дорогой творится неладное, работает она далеко не в штатном режиме.
Завтрак ему доставили прямиком из вагона-ресторана и выдали опять-таки со всеми мыслимыми предосторожностями. Отличный завтрак, надо заметить. Булочки еще горячие. И кофе горячий — настоящий, ароматный, не та бурда, что наливали в «шарашке». Правда, ни ножа, ни вилки на подносе не оказалось, омлет пришлось кушать кофейной ложечкой. Но такие мелкие неудобства после зековской столовой не заслуживали внимания.
Позавтракав и вернув поднос с посудой, он улегся на диване, благо здесь за это не грозили сутки карцера. Стоило как можно лучше отдохнуть, набраться сил. Они понадобятся, если подвернется хотя бы призрак шанса.
Ночью от спал мало — прислушивался к далеким взрывам, ждал, что звуки боя приблизятся. И сейчас сам не заметил, как уснул.
* * *Ему снова снилось детство, сон был из тех, когда некий уголок сознания понимает: все происходит не наяву, но снилось что-то доброе, из тех времен, когда все были живы, и просыпаться совершенно не хотелось.
Пробуждение оказалось резким, грубым, — напуганная цепочка видений торопливо ретировалась из памяти, секунду спустя Мальцев уже не помнил, что именно снилось, осталось лишь чувство, видел нечто давнее и приятное.
А проснулся он оттого, что свалился с дивана. Потряс головой, спросонья не понимая, как очутился на полу — спал всегда спокойно, не вертелся, и даже с самых узких шконок не падал. Ладно хоть не с верхней полки слетел, ничего не сломал и не вывихнул.
Долго гадать, как и отчего такое случилось, не пришлось. Ответ принесли звуки — как только Мальцев осознал, что слышит, тут же сообразил, что произошло, тугодумом он не был.
Снизу, из-под днища вагона, доносилось шипение сжатого воздуха. Экстренное торможение — вот что заставило проснуться на полу. И не стоило думать, что поезд перевозил других заключенных, и кто-то из них добрался до стоп-крана. Второй раз за сутки Мальцев услышал взрывы, но теперь совсем близкие. Состав угодил под бомбежку, и тормозил наверняка машинист, пытаясь сбить пилотам прицел.
Совсем поезд не остановился и снова набирал ход. Разрывы бомб звучали и справа, и слева, перекрывая звук авиамоторов. Сколько самолетов их атакует, Мальцев понять не мог, не имел опыта.
Мальцев сообразил: вот он, шанс, но судьба послала его с перебором, с перехлестом. Хватило бы одной бомбы, небольшой, но чтобы угодила точно в нужное место. Чтобы разрушила купе, при этом не повредив пассажиру, а заодно — мечтать так мечтать — избавила бы от конвоиров. Но такие удачные совпадения случались лишь в читанных в детстве романах, а в реальной жизни...
Он не закончил мысль. Мальцев приготовился к новым резким торможениям, сидел лицом по ходу, прочно опершись ногами. И все же оказался не готов к тому, что произошло.
Удар! Словно бы исполинский кулак смахнул Мальцева с дивана, швырнул через все купе, впечатал в стену. Он не успел прикрыть лицо, вообще ничего не успел. С лёта приложился физиономией к деревянной панели «под орех», разбил в кровь. Не панель разбил, разумеется. Туловищу и левому колену тоже досталось.
Все сопровождалось диким скрежетом и треском. Издавал его деформируемый металл, но Мальцеву казалось, что скрежещут и трещат его кости. Он
