Беглая княжна Мышецкая - Владимир Иванович Буртовой
Нервный спазм скрутил спину Михаилу Хомутову, когда он увидел, как по знаку атамана Разина походный атаман Лазарка Тимофеев выхватил саблю, крутнул ею над головой и с криком «Неча-ай!» кинул коня на стену вражеской конницы.
– Неча-ай! – тут же подхватил боевой клич донцов Михаил Хомутов, взмахнул несколько раз саблей над головой, словно разминая мышцы тела, и, не оглядываясь на своих конных стрельцов, следом погнал жеребца, набирая скорость. И сшиблись! Заискрилась от звонких ударов сталь о сталь, захлопали торопливые пистолетные выстрелы почти в упор, когда каждый старается опередить своей пулей пулю врага, и кони, словно озверевшие псы, вставали на дыбы и грызлись, настолько ярость людей передавалась их верным боевым товарищам – коням. Почти в упор бабахнул пистоль, около щеки жикнула пуля, в лицо ударило пороховой гарью, Михаил, не успев охнуть, отбил саблю молодого драгуна, и по этому полуробкому удару понял – новичок в седле, быть может из московских посадских, а может, из даточных черносошенных крестьян по прибору послан в войско.
– Куда лезешь, зелень огородная! – закипая злобой сечи, выкрикнул Михаил – и все же пощадил незнакомого ему человека, сдержал смертельный удар, плашмя огрел по голове, отчего вчерашний малолеток кулем свалился из седла.
Слева и справа, прикрывая своего сотника, секлись Никита Кузнецов, рядом с Никитой сущим бесом в седле вертыхался побратим Ибрагим.
– Та-ак-сяк! Т-а-ак-сяк! – непонятно к чему выкрикивал во всю глотку смуглолицый и горбоносый кавказец и сек тяжелой адамашкой направо и налево. Рейтары норовили уклониться от встречи с его длинной замашистой адамашкой, но не всякому удавалось проскочить мимо страшного в сече горца.
– Миша, смотри! Лазарку обходят! – подал знак беды Никита, а сам так некстати схлестнулся с усатым рейтаром в железной шапке. Никита в седле черту подобен, но и поединщик ему достался бывалый, хлещет саблей с бока на бок, не дает Никите перехватить инициативу. Тут и подоспел Еремей Потапов, скакнув на полконя вперед Кузнецова, он сбоку жиганул усатого по незащищенной шее. Слетела голова в медной шапке, а туловище осталось какое-то время в седле, потом рухнуло под конские копыта.
– Лазарка, держись! – во всю мочь горла закричал Михаил Хомутов, опасаясь, как бы походный атаман, не видя близкой помощи, не дрогнул под натиском насевших трех рейтар.
– Держусь! Не взять им запросто донского казака! – отбиваясь саблей и стреляя левой рукой из пистолей, откликнулся Лазарка, не обращая внимания на кровь, – пулей, кем-то выпущенной справа, ему сорвало кожу на подбородке. – Руби боярских прихвостней!
Михаил Хомутов поддал коню в бока, догнал Лазарку Тимофеева и за пять шагов, опасаясь опоздать, из пистоля жахнул в высокого ростом, ловко управляющего конем ротмистра, который уже обходил походного атамана с правого бока – еще бы несколько секунд…
– Нечай! – ревел за спиной сотника всегда сдержанный и молчаливый Гришка Суханов. У него с головы кто-то ухитрился сбить шапку, и он своими рыжими волосами так резко выделялся среди всадников, которые в невероятной сутолоке вертелись друг около друга, выискивая удобный случай нанести роковой удар саблей.
– Секи-и воеводских псов!
– Бей воров! Бей изменщиков!
Яростная конная сеча шла не более десяти минут, а Михаилу Хомутову казалось, что день уже клонится к вечеру, столь давно носилась смерть над его головой. И вдруг тупой удар в левый бок едва не оказался роковым – только отбил саблю спереди, а тут чья-то прицельная пуля, намеченная ему в живот, ударила в пистоль, сунутый за пояс, срикошетила и ожгла тело.
– Сядь на землю! – медведем рявкнул наскочившему на сотника рейтару Никита Кузнецов и саблей, уже обагренной кровью, наискось полоснул по мундиру. И к Михаилу с тревогой: – Ранен? Тяжело?
– Пустяк, кожу рвануло! Смотри, что это рейтары растекаются надвое? Задумали какую хитрость?
И в самом деле, рейтары, должно быть, не выдержали удара конницы разинцев, подались назад, подставив беззащитные спины разгоряченным сечей казакам. Казаки с радостными криками погнались, но через полверсты рейтары резко отвернули в обе стороны.
– Сто-ой! Сто-ой! – как можно громче закричал Лазарка Тимофеев, таким образом пытаясь остановить разогнавших коней казаков.
– Сто-ой! – заорал не своим голосом Михаил Хомутов, ранее других заметив, как из густых зарослей приречного кустарника плотными рядами начали выходить пешие солдаты иноземного строя – новое войско, для обучения которого царь Алексей Михайлович пригласил иностранцев. Вслед за солдатами на открытое место выкатили пушки.
– Назад! Отходи быстрее! – командовал Лазарка, и сотники конных казаков поспешно поворачивали своих людей прочь от опасности.
Казачья лава начала осаживать коней, поворачивать назад, от реки Свияги… И здесь грянул адский по силе залп пушек и пищалей. Михаил Хомутов непроизвольно вскинул к лицу правую руку с саблей, словно так можно было защититься от смертоносного свинца. Вокруг него повалились на землю несколько всадников, кто именно, он разглядеть не успел, не до того было, другие крутили коней на месте, как бы раздумывая, слушать команду походного атамана или кинуться на железную, казалось, стену солдат в колонтарях[19] и с железными шапками. И десятка три отчаянных казаков, видя, что при развороте конной лавы они все равно окажутся сзади всех и новый залп из пушек сметет их на землю, кинулись к пушкам, чтобы постараться изрубить пушкарей или хотя бы помешать им спешно зарядить орудия, да каких-то двадцати саженей не хватало – ударил повторный залп пищалей, и полегли казаки на землю, почти все вместе с боевыми конями, только три коня, высоко вскидывая головы, помчались прочь вдоль приречных зарослей тальника…
Вымчались из леса свежие рейтары, кинулись на смешавшиеся казацкие ряды, и попятились казаки, оставив под пушечными ядрами и пищальными пулями многих своих товарищей.
– Батька! Батька-а идет! – возликовали конные разинцы, когда увидели, казалось, несметное казацкое войско, идущее под звон литавр с пушками, со
