Тайна Моря - Брэм Стокер

Какое-то время она писала в тишине, затем, повернувшись ко мне, вдруг спросила:

— Что же с теми бумагами? Вы что-нибудь узнали?

Только тогда мне вспомнилось письмо в кармане. Не говоря ни слова, я протянул его Марджори. Приняла она его и с улыбкой, и с легким румянцем на лице.

Но, стоило ей увидеть дату, как у нее невольно вырвалось:

— Почему я не получила его раньше?

— Потому что у меня нет вашего адреса и я не знал, как вас найти.

— Понимаю… — ответила она рассеянно, уже приступив к чтению. Закончив, она вернула страницы и сказала: — Теперь прочитайте вслух вы, пока я рисую; и позвольте задавать вопросы, чтобы лучше разобраться.

И я читал, а она время от времени что-то уточняла. Два-три раза мне пришлось перечитывать места из монографии о шифрах, но с каждым разом она схватывала все лучше и лучше, пока наконец не спросила с интересом:

— Вы сами когда-нибудь придумывали такие сокращения для шифра?

— Еще нет, но мог бы. Я был так занят расшифровкой тайнописи, что руки не дошли попробовать написать что-либо самому.

— И вы преуспели?

— Нет! — отвечал я. — Увы, пока не добился ничего определенного, но должен сказать, что уверен: шифр есть.

— Вы пробовали прочитать и цифры, и точки?

— Да, — ответил я. — Но мне все еще не за что уцепиться.

— Вы правда считаете, судя по своим исследованиям, что шифр — двухбуквенный или основан на двухбуквенном?

— Да! Не могу сказать, как именно пришел к этому выводу, но я в нем уверен.

— Там есть комбинации из пяти символов?

— Нет.

— Комбинации меньше чем из пяти?

— Могут быть. Должны.

— Тогда почему же вы не попробуете свести двухбуквенный шифр к самой короткой комбинации? Вдруг прольете свет, двинувшись с другой стороны.

Тут меня осенило, и я решил, что моей задачей — как только гостьи уедут из Крудена — будет сократить бэконовский шифр.

Мисс Аните я отвечал с искренним восхищением:

— Ваша женская интуиция быстрее моей мужской рациональности. Я буду слушаться вас во всем!

Какое-то время она не отвлекалась от рисования. Я смотрел на нее — украдкой, но неотрывно, — и вдруг меня посетил проблеск странного воспоминания; я заговорил не задумавшись:

— При нашей первой встрече, когда вы с миссис Джек стояли на скале, обрамленные пеной, мне почудилось, словно ваша голова украшена цветами.

Ответила она не сразу:

— Какими цветами?

И вновь — не в первый раз за наше недолгое знакомство — я насторожился. Что-то в ее голосе остановило меня. У меня закружилась голова, но в то же время я расслышал и нотку предупреждения. Знает Бог, в тот момент я не хотел случайного разлада. Я влюбился без памяти и боялся все испортить. А я бы ни за что на свете не отказался от надежд, переполнявших меня горячечным волнением. И почувствовал некое удовлетворение, давая ответ:

— Белыми!

— О! — воскликнула она и, покраснев, продолжила, рисуя с нажимом: — Их возлагают на мертвых! Ясно!

Это был суровый парирующий удар. Смолчать было невозможно, и я добавил:

— Есть еще один повод, когда нужны белые цветы. К тому же их не возлагают на голову покойников.

— Тогда о ком вы? — И снова в ее кротком голосе прозвучало предупреждение. Но я не внял ему. Больше не хотел внимать. И ответил:

— О невестах!

Она не ответила — словами. Только подняла глаза и пронзила меня взглядом, после чего как ни в чем не бывало вернулась к рисунку. В некоторой степени этот взгляд поощрял; но в гораздо большей он был угрожающим, исполненным предостережения. Хотя у меня шла кругом голова, я все же взял себя в руки и со всей возможной кротостью позволил ей сменить тему.

Мы снова вернулись к шифру. Она забрасывала меня вопросами, и я пообещал показать тайнопись по возвращении в гостиницу.

Тут она сразила меня наповал:

— Мы заказали в гостинице ужин, и вы приглашены.

Пытаясь унять дрожь, я ответил:

— Буду рад.

— А теперь, — сказала она, — если отобедать мы хотим здесь, пора разбудить миссис Джек. Смотрите! Все время, сколько мы говорим, вода поднималась. Пора!

Миссис Джек удивилась, когда мы ее разбудили, но тоже не отказалась от обеда. Трапеза на свежем воздухе доставила нам огромное удовольствие.

На середине прилива пришли мальчишки Хэй. Мисс Анита решила поручить им обоим отнести корзину и помочь миссис Джек вернуться к карете.

— Вы же сможете грести и один, правда? — спросила она, повернувшись ко мне. — Теперь вы знаете путь. С вами мне не страшно!

Мы отплыли от скалы и видели, как фигурки миссис Джек и мальчишек удаляются с каждым шагом; я набрался духу и безрассудности и заговорил:

— Когда человек из-за чего-то переживает и боится, что от одного умолчания об этом может потерять то, за что отдал бы все на свете, как… как вы считаете, должен ли он хранить молчание?

Я видел, что и она заметила ту нотку предупреждения. Когда она ответила, в ее голосе слышались чопорность и желание вернуться к обычному положению:

— Говорят, молчание — золото.

Отвечая, я не мог не рассмеяться с оттенком горечи:

— Тогда в этом мире золото истинного счастья достается лишь немым!

Она промолчала — глубоко уйдя в себя, смотрела на миллион сверкающих алмазов моря; я греб что было силы, радуясь, что хоть чем-то могу себя занять.

Наконец она обернулась ко мне и со всей лучезарностью, проявившейся в лице, сказала так нежно, что меня будто окатило теплой волной:

— Вы не слишком ли налегаете на весла? Вы чересчур рветесь в Уиннифолд. Я боюсь, мы окажемся там очень рано. Торопиться незачем; мы встретимся с остальными, когда надо. Лучше держитесь подальше от опасных скал. На всем горизонте не видно ни паруса, ни одного, поэтому вам можно не бояться столкновения. Но помните: я не прошу вовсе бросать грести; ведь, в конце концов, если стоять неподвижно, унесет течением. Только гребите полегче — и в свое время мы достигнем безопасной гавани!

От ее речи меня захлестнуло чувство, не имеющее названия. То была не любовь; то было не уважение; то было не почитание; то была не благодарность. Но все вместе взятое и сразу. В последнее время я так жадно изучал тайнопись, что теперь во всем видел секретный смысл. Но, о! как скудны письменные слова перед изящным богатством речи! Ни один мужчина, имеющий сердце, чтобы чувствовать, и мозг, чтобы понимать, не истолковал бы ее слова превратно. Она давала предупреждение, и надежду, и смелость, и совет; все, что