Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден
За пару лет, истекших с его победы на скачках в Каракоруме, Бату сильно возмужал. Свою горячность он унял с поразительной быстротой, обуздав гнев и скрыв чувства так, что они даже не читались в его глазах. Субудай удивился, увидев перед собой не мальчика, но мужа, что делало Бату еще опаснее.
– Ты можешь во всем на меня положиться, Субудай Багатур, – сдержанно, без вызова или насмешки в голосе, сказал Бату. – А теперь, с твоего позволения, я вернусь в свою колонну.
Субудай медленно кивнул, и Бату тронул коня по тропке вниз, к подножию. Какое-то время он пристально глядел юноше вслед, после чего досадливо нахмурился. Надо было все-таки отослать его обратно в Каракорум. С любым другим командиром он бы поступил проще: высек и привязал к седлу, чтобы в таком виде с позором прогнать домой. Только память об отце Бату и о его великом деде удерживала руку Субудая. За такими вождями идут люди. Может, и Бату со временем уподобится им, если, конечно, не будет убит. Ему необходимо пройти через испытания, обрести твердость духа, которая достигается лишь знанием и опытностью, а не пустой спесью. Оглядывая необъятные просторы, Субудай кивнул своим мыслям. У юноши будет еще много возможностей закалить себя в горниле битв.
Русские земли были открыты для вторжения, тактика которого у Субудая была доведена до совершенства. Народ, включая знать, жил здесь в домах и городках, которые защищал от силы деревянный частокол. Кое-где такие укрепления продержались десятки, а то и сотни лет, но военная машина монголов сокрушала в цзиньских землях гораздо более мощные стены. Монгольские стенобитные орудия размалывали замшелые бревна подчас вместе со стоящими за ними защитниками. Понятно, что Субудаевым лучникам приходилось теперь иметь дело с куда более густыми лесами, чем те, что им встречались до сих пор. Иногда леса тянулись на тысячи миль и могли скрывать в себе большие группы конников. Истекшее лето выдалось жарким и дождливым, а значит, земля была зачастую чересчур мягкая для того, чтобы развивать нужную скорость. Больше всего Субудай не любил болота, но постепенно он приходил к выводу, что, если бы не они, Чингисхану в свое время следовало двигаться как раз сюда, а не на восток. Земли к западу богаты и плодородны, и до сих пор Субудай не видел силы, способной остановить его тумены. Постепенно монголы продвинулись на многие сотни миль к северу, а зима принесла желанное избавление от гнуса, дождей и болезней.
Первый год Субудай держался восточного берега Волги, предпочитая вначале сокрушить любую возможную угрозу, которая способна возникнуть в его будущем тылу, а следовательно, стать препятствием на пути снабжения и сообщения с Каракорумом. Расстояния здесь огромные, но по ним уже безостановочной вереницей следовали всадники. За туменами возникали первые почтовые станции – ямы, – как и всё в русских землях, они были хорошо укреплены. Строения Субудая не волновали, но там хранилось зерно, седла и стояли лошади для быстрого и беспрепятственного продвижения гонцов.
И вот однажды весенним утром Субудай собрал тысячников и темников на лугу возле озера, изобилующего птицей. Все утро следопыты ловили без счета птиц в сети или сбивали их для забавы влет. Женщины в станах ощипывали тушки для вечерней трапезы, отчего на траве, порхая поземкой, образовались целые сугробы из пуха и перьев.
Бату с тщательно скрываемым любопытством наблюдал, как Субудай выводит вперед одного из своих самых сильных воинов, лицо которого скрывал блестящий железный шлем. Все его доспехи были добыты к западу от здешних мест. Конь воина и тот казался чудищем – черный, будто ночь, и в полтора раза крупнее монгольских лошадок. Как и воин, он был покрыт броней от пластин вокруг глаз до юбки из толстой кожи и металла, защищающей круп от стрел.
Кое-кто из собравшихся поглядывал на скакуна с завистью, но у Бату этот зверь вызывал лишь усмешку. При всем своем размере, с эдакой массой доспехов он наверняка медлителен и неповоротлив – по крайней мере, в атаке и в сумятице битвы.
– Вот с чем мы столкнемся, когда двинемся на запад, – объявил Субудай. – Воины в таких железных клетках – самая грозная сила на поле боя. По словам христианских монахов в Каракоруме, остановить их невозможно, а вес металла и кожи сокрушает все на своем пути.
Командиры тревожно заерзали, не зная, верить ли такому нелепому заявлению. Под их зачарованными взглядами Субудай подвел свою лошадь поближе к грозному чудищу. Рядом с воином и тем конем он смотрелся карликом. Вот Субудай, держа свою лошадь за поводья, повел ее по кругу мимо коня.
– Поднимай руку, когда меня видишь, Тангут, – сказал он.
Вскоре смысл его слов дошел до всех. Воин в шлеме видел лишь узкую полоску спереди.
– Даже с поднятым забралом ему ничего не видно ни сбоку, ни сзади, – пояснил Субудай. – А все это железо затрудняет движения.
Субудай потянулся и постучал воина кулаком по нагруднику. Тот загудел, как колокол.
– Грудь его хорошо защищена. Под доспехом находится рубашка, сделанная из
