Тень Земли: Дар - Андрей Репин
– Что это ты удумал, Глеб! – недовольно буркнул Григорий. – Нечисть должна гнить под опавшими листьями, пока сама земля не покроет мерзкие кости. Не коснется их никто из добрых существ, так они и сгинут сами собой в темной могиле времени.
– Но ведь он еще жив!
– Значит, ему не повезло, как остальным, потому что мы воздадим ему живому за его зло.
– Но ведь он ничего нам не сделал, к тому же он, бедняга, и так умрет, наверное.
– Не сделал!? – леший, как безумный, схватил мальчика за плечо и затряс. – Вот, значит, кого спасал Старобор – он жизнь отдал за тебя, а ты жалеешь троглодита!
Глеб потерял равновесие и упал на траву, с ужасом глядя на разгневанного Григория. А тот вывернул из земли камень и навис над троглодитом – сейчас разобьет ему голову! Тогда мальчик вскочил и повис у него на руке:
– Не надо, дядя Григорий!
Леший стряхнул назойливого мальчишку и занес камень. Глеб смотрел на него во все глаза и видел искаженное злобой лицо доброго лесного хозяина, это лицо казалось ему чужим и безобразным.
Но Григорий так и не ударил, выражение его лица вдруг изменилось, злоба уступила место усталому сожалению, и тоскливая грусть отразилась в его зеленых глазах. Он отбросил камень и отошел к ближайшей березе. Постоял немного, прижавшись к ней лицом, а потом обернулся и сказал:
– Троглодиты сожгли мой дом, замучили все мое семейство. Из тех зверей, которые жили со мной, и которых я любил как детей своих, осталась только волчица Хмурая Тень – прабабка Серого Вихря. Я доживаю свой век, как высохший дуб.
Глебу стало стыдно:
– Прости, я не знал. Но… ты говорил, что все должно остаться. А этот троглодит, может, и не виноват вовсе?
– Его вина одна – он служит злу. Посмотри на него: это медвежьи клыки, это волчьи, это троглодитские когти, а тут, посмотри, горловые косточки людей. Многих погубил он на своем веку! И вот знак, что это не простой солдат, а закоренелый предводитель проклятых бандитов: видишь, железный череп, – леший грубо сорвал перечисленные атрибуты и бросил под ноги. – Посмотри еще сюда: этот нож испил много крови, – он поднял огромный тесак.
Глеб принял нож и чуть не выронил из рук – такой он был тяжелый. Каменную рукоятку уравновешивало длинное, расширяющееся к боевому острию лезвие, покрытое зазубринами и царапинами, но тщательно заточенное и отполированное. Учитывая длину этого ножа, – сантиметров под сорок – его легко можно было назвать коротким мечом.
Троглодит, который сначала готовился твердо встретить смерть, видимо, терял остатки сил, он часто впадал в беспамятство и тогда жалобно просил пить.
Григорий понял, что жить врагу осталось недолго. Он подхватил свой мешок, направился к дороге и бросил через плечо:
– Пойдем. Он сдохнет без нас.
– Дядя Григорий, а у нас не осталось хлеба? – робко спросил Глеб.
Когда он увидел медленно разворачивающегося лешего, то не ждал ничего хорошего, и ни за что бы не поверил, что хозяин развяжет мешок, чтобы бросить врагу две последние лепешки и баклагу с остатком воды.
Они двинулись дальше: впереди Григорий, сильно обиженный, за ним волк, и, шагах в десяти от них, мальчик с котом. Глеб нес троглодитский тесак и думал о войне, хотя ничего, в сущности, не знал об этом предмете ни в том мире, ни в этом. Никифор как-то неопределенно рассуждал о сложностях жизни, но Глеб его почти не слушал.
Вскоре они достигли, наконец, места, где Лещинный лес дубовым клином выходит к дороге, а она, словно испугавшись мрачной чащобы, круто сворачивает вправо и уходит дальше, в поля.
Когда путники вошли под сень молодых крепких дубков, то сразу почувствовали живительный воздух здорового леса. Пахло дубовыми листьями, грибами и травами. Ветер стих, и дождь почти прекратился. Холодный подозрительный горизонт заслонили близкие, спокойные деревья. Гнетущая тишина дороги, в которой пугающе громко раздавались собственные шаги, сменилась ласковым шелестом листьев. Капли дождя успокаивались в кроне, скапливались на ветках, а потом тихо стекали по стволам или бесшумно падали на травяную подстилку, которая впитывала и воду, и шаги, и усталость, и грустные мысли. Лес – не просто особый мир, это источник жизни. В лесу нет места ничему застывшему, холодному, мертвому. Даже засохшие деревья, упавшие от старости, продолжают жить, пока муравьи не растащат труху по своим муравейникам. Принеси в лес камень, брось его на полянке, и сразу он оживет – покроется лишайником, потеплеет, и поселится в его трещинах веселый насекомый народец, а под ним обязательно появится норка.
Григорий сразу преобразился, как только ступил на родную траву, теперь с лица его не сходила улыбка, а глаза искрились привычным счастьем, которое испытываешь не изредка, урывками, а всегда, если живешь с любимыми существами на любимой земле, где знаешь каждую веточку, и каждый листочек радуется тебе. Он уделил добрый взгляд каждому дереву, и деревья радостно признали его, потянулись к нему мокрыми ветками, а те, которых он коснулся рукой, словно посветлели и позеленели. Вдруг откуда-то сверху донесся первый пронзительный крик лесной птицы, его тотчас подхватили со всех сторон, и вот уже целые стаи больших и маленьких, желтых и серых птиц слетелись, выражая свою радость, к хозяину. Они кружились над головой, прыгали по веткам, прыскали из-под ног, стараясь задеть Григория крыльями. Плечи, голова и руки лешего сразу превратились в большой насест, птицы толкались, подсиживали и задирали друг друга – так им хотелось выразить свои чувства. Неугомонная свита сопровождала путников всю дорогу до Лещинных Хором, которые прятались в глубине леса, у истока лесного ручья в густом и запутанном орешнике. Чуть позже присоединились те, у кого не было быстрых крыльев, и Григорий посадил Глеба на могучего красавца-лося, он гордо нес свои прекрасные рога над волками и лисицами, медведями и зайцами, которые оказались поблизости в тот момент и сбежались, чтобы встретить хозяина леса.
Лось остановился у зарослей лещины, разросшихся так густо, что они казались сплошной зеленой завесой, в которой терялся и взгляд, и голос. Но перед Хозяином деревья сразу раздвинулись, открывая ровный проход. За ореховым туннелем была чудесная поляна с большим холмом, в котором и было устроено просторное жилище.
Глеба с Никифором отвели в отдельную земляную пещерку, теплую, сухую и тихую. Глеб огляделся, почувствовал себя
