Советское – Лучшее! - Алекс Бертран Громов
В 1930 году в СССР начался конкурс на проектирование «Зеленого города» – своеобразного «спа-курорта» под Москвой. В проекте архитектора Мельникова указывалось, что на сон жителей подсознательно должны влиять запахи, звуки и само пространство. А знаменитые жилые ячейки в московском Доме Наркомфина должны были стать первым шагом на пути к организации принципиально нового быта.
«СССР занимал лидирующую позицию по авангарду…»
Елизавета Лихачева, директор Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина (ранее – директор Государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева), специально для этой книги отвечает на вопросы о новом облике советских городов.
– Представления о красоте городов, домов, интерьеров в СССР отличались от мировых тенденций или все же следовали в их русле? Как на протяжении советской истории в облике городов и отдельных зданий менялись значимость и соотношение принципиальной новизны, практичности и величественности?
– Если мы говорим о советской архитектуре, например, 1920-х годов, то абсолютно следовали в их русле. В 1920– 1930-е годы СССР занимал лидирующую позицию по авангарду и ар-деко. И наши представления о красоте мало отличались от тех представлений, которые были во Франции и Англии. После войны Европа ушла в модернизм, в эпоху СССР еще 8 лет работал сталинский ампир и неоклассицизм – это вполне устраивало советских людей. Когда вышло постановление «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» 1955 года, выяснилось, что наши представления об эстетике не сильно отличаются от иностранных. Поэтому говорить, что Советский Союз был эстетически оторван от общемировых процессов, было бы неверно и неправильно.
Проект здания Электробанка (1926). Архитектор Илья Голосов. Фото предоставлено Музеем архитектуры им. Щусева
– Советский авангард был признан явлением мирового масштаба, но у нас его часто считали недостаточно красивым. В чем, на ваш взгляд, причина такого отношения?
– Язык авангарда универсален. Недостаток советского авангарда с точки зрения тоталитарной системы, которая появляется в стране в конце 20-х годов, состоит в том, что авангард невозможно сделать идеологически активным. Модернистская архитектура может появиться в любой стране мира, она абсолютно интернациональна, что в 50-е годы и привело к появлению интернационального стиля. Мы помним, что интернациональный стиль после довоенного модернизма имеет свои корни в авангарде. Говорить о том, что авангард не считался красивым, я не могу. Он считался идеологически вредным, потому что он был абсолютно универсален. Авангард никогда не обвиняли в отсутствии красоты и гармонии. Его обвиняли в том, что он недостаточно понятен и артикулирован. Это уже оценки последующих эпох. Насчет красоты – все свелось к тому, что в 50-е годы Никита Сергеевич Хрущев сказал: «Красиво то, что функционально», тем самым повторив мысль Ле Корбюзье.
Конкурсный проект Государственной библиотеки имени В. И. Ленина (1928–29). Архитекторы А. В. Щусев, А. Ф. Жуков, А. В. Куровский. Фото предоставлено Музеем архитектуры им. Щусева
– Можно ли сказать, что московское метро стало одним из важнейших воплощений красоты для своего времени, причем доступной всем людям? Как его воспринимали наши сограждане и западные гости?
– Московское метро безусловно должно было быть красивым. Его проектировали люди, которые имели классическое образование, некоторые из них строили в эпоху модерна, как, например, Виленский. Они свои представления и эстетические стандарты активно внедряли в метро. Метрополитен был сильно испорчен в 50-е годы, когда изменились ГОСТы по освещению. Спроектированное освещение было заменено лампами дневного света. По этой причине станции потеряли очень многое, и это до сих пор не восстановлено. Особенно жалко в этой связи «Красносельскую». Насчет доступности красоты для всех людей, в этом плане понятие красоты не универсально, всегда существуют исключения из правил. Но это не современные принципы красоты и гармонии, не ХХ век, в основном преобладание классицизма. Советский метрополитен воспринимали должным образом, как он и задумывался. Он демонстрировал определенные возможности страны – идеологические, эстетические и универсальные.
Москва – город Будущего
После Октябрьской революции казалась вполне осуществимой задача по устранению противоположности между городом и деревней, горожанами и сельскими жителями. Для этого создавались проекты агрогородов – синтетических типов поселений, которые должны были быть равномерно распределены по территории всей революционной державы. Неслучайно в беседе с Гербертом Уэллсом Ленин говорил, что «города станут значительно меньше».
Удивительное это было время, и удивительной была та Москва. В ней еще уживались рядом бурлящая Сухаревка, с ее бесконечными палатками, ларями и лавками, и комсомольские клубы в бывших купеческих особняках; сверкавшие свежим лаком вывесок магазины и конторы первых нэпманов и аудитории рабфака имени Покровского на Моховой, где вчерашние токари, слесари и машинисты спешно готовились к поступлению в университет; огромная черная вывеска московского клуба анархистов на Тверской («Анархия – мать порядка») и замысловатая живопись в кафе «Стойло Пегаса» на углу Страстной площади.
Лев Шейнин. Записки следователя
Осуществить прекрасный замысел в реальности оказалось намного труднее. Но идея еще долго напоминала о себе. В романе Ивана Ефремова «Туманность Андромеды» изображено коммунистическое будущее человечества. Местом обитания людей будущего стали небольшие города, объединенные в единый пояс на уровне Средиземного моря. По мнению писателя, на этой широте самые благоприятные для жизни климатические условия.
Сталинский дом около ВДНХ. Фото А. Б. Громова
Какие преобразования должны были произойти в Москве – столице страны победившего социализма? Как должен был измениться облик города, чтобы стать полноценным местом жизни, учебы, работы и отдыха советского человека? Помимо «перестройки быта», потерпевшей неудачу в попытке массовых преобразований обычных жилищ в коммуны, было и второе направление – это рабочие клубы. Они должны были стать местом культурного досуга советских трудящихся – причем почти в полном ассортименте, – на все случаи жизни предлагавшим различные виды культурного досуга и просвещения: от самодеятельных спектаклей до «массовых действ», демонстраций.
Мне уже приходилось неоднократно говорить, что пролетариату в наследство осталась весьма запутанная система лабиринтов, закоулков, тупичков, переулков старой купеческо-помещичьей Москвы. Идет улица как улица, и неожиданно посредине стоит нелепый дом, какому-нибудь Тит Титычу взбрело на ум взгромоздить свой дом как раз посредине улицы или оттяпать у улицы по крайней мере добрых 5–10 метров на выступы своего особняка. С увеличением населения у нас город вырастет до 5 миллионов, с быстрым ростом в городе числа автомобилей и других видов городского транспорта жить будет невозможно, если
