От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое - Вячеслав Алексеевич Никонов
Не располагая самостоятельными возможностями для сдерживания СССР, Лондон приложил все усилия к тому, чтобы вовлечь в антисоветские планы Соединенные Штаты, которые при президенте Трумэне готовы были сыграть в эту игру во имя обеспечения американского глобального лидерства.
Внешне все оставалось чинно. 11 мая Сталин получил телеграмму от короля Великобритании Георга VII: «Наконец, после столь многих лет доблестных усилий и героических жертв, Объединенные Силы Союзных наций окончательно и безвозвратно ниспровергли отвратительную власть гитлеровской Германии. Этим наши армии принесли освобождение замученным народам всей Европы. В течение этих лет борьбы наши два народа создали новую дружбу, которая была практически закреплена англо-советским Договором о союзе и послевоенном сотрудничестве, подписанным в июне 1942 года. Я надеюсь, что за нашей дружбой военного времени последует еще более тесное понимание и сотрудничество между нашими двумя народами в последующие годы мира».
Советский лидер немедленно исполнил долг вежливости, направив ответ: «Сердечно благодарю Вас, Ваше Величество, и весь британский парод за дружественные поздравления и приветствия вооруженным силам и пародам Советского Союза по случаю окончательного разгрома гитлеровской Германии. Ценой величайших жертв советского и британского народов и народов союзных стран завоевана эта победа.
Кровью, совместно пролитой в жестокой борьбе против гитлеровских орд, скреплена дружба британского и советского народов. От имени советского парода я шлю Вам, Ваше Величество, британскому народу и вооруженным силам Великобритании горячие поздравления в дни нашей победы над Германией и выражаю уверенность в том, что союзные отношения между нашими странами, доказавшие всю свою прочность в годы войны, приведут к еще более тесному и плодотворному сотрудничеству в годы мирного развития на благо всех свободолюбивых народов».
Но за высокопарными словами британских лидеров скрывались совершенно иные мысли, замешанные на жесткой геополитике, откровенном цинизме и предательстве.
Не успели отзвучать победные салюты, как Черчилль ужасался: «Мир был в смятении. Основа связи – общая опасность, объединявшая великих союзников, – исчезла мгновенно. В моих глазах советская угроза уже заменила собой нацистского врага. Но объединения, направленного против нее, не существовало».
Британский премьер 12 мая писал Трумэну: «Я всегда стремился к дружбе с Россией (!), но, так же как и у Вас, у меня вызывает глубокую тревогу неправильное истолкование русскими ялтинских решений, их позиция в отношении Польши, их подавляющее влияние на Балканах, исключая Грецию, трудности, чинимые ими в вопросе о Вене, сочетание русской мощи и территорий, находящихся под их контролем или оккупацией, с коммунистическими методами в столь многих других странах, а самое главное – их способность сохранить на фронте в течение длительного времени весьма крупные армии… Железный занавес опускается над их фронтом… Тем временем внимание наших народов будет отвлечено навязыванием сурового обращения с Германией, которая разорена и повержена, и в весьма скором времени перед русскими откроется дорога для продвижения, если им это будет угодно, к водам Северного моря и Атлантического океана».
Выступая по радио 13 мая, Черчилль призвал англичан проявлять бдительность. «Будет мало пользы от наказания гитлеровцев за их преступления, если не восторжествует закон и справедливость и если на место немецких захватчиков придут тоталитарные или полицейские режимы». Но не стал пока публично называть нового главного врага. Начальник британского генштаба Алан Брук в тот день написал о Черчилле: «У меня создалось впечатление, что он уже стремится к новой войне! Даже если это означает войну с Россией!» Так и было.
Неладное почувствовал и посол Советского Союза в Великобритании Гусев, который 18 мая встречался с Черчиллем в неформальной обстановке и отправил в Москву отчет об их беседе.
«Во время приема в посольстве 16 мая госпожа Черчилль пригласила меня с женой к себе на квартиру на завтрак 18 мая. На завтраке были: Черчилль, госпожа Черчилль, Керр и я с женой. Госпожа Черчилль с восхищением рассказывала о своей поездке в СССР и произнесла краткую речь, в которой отметила большую заботу, проявленную советским правительством, всеми лицами в тех местах, где она была, а также и теми, кто ее сопровождал».
– Прошу передать мою глубокую благодарность советскому правительству и всем советским представителям, которые так много сделали для меня во время пребывания в Вашей стране, – рассыпалась в любезностях Клементина.
– Я очень рад, что ее визит в СССР был приятным и полезным. И Вы могли при этом ознакомиться, в каких трудных условиях живет советский народ во время войны. Обещаю Вам передать в Москву слова благодарности, – не уступал ей в любезности Гусев.
Во время завтрака прозвучали тосты за дружбу между народами, правительствами и руководителями двух стран, за совместную победу. Когда Клементина и супруга Гусева удалились в другую комнату, Черчилль приступил к делу.
– Сейчас я веду переписку с президентом Трумэном об очередной встрече глав трех правительств, где-то на территории Германии.
– Какое место в Германии имеется в виду? – поинтересовался советский посол.
– Нужно подыскать какой-либо небольшой городок, например Йену, где можно было бы обеспечить безопасность. Хорошо бы организовать встречу в середине июня. Трумэн в принципе согласен, но его предложение – конец июня. Как только мне удастся договориться с Трумэном о приблизительной дате встречи, я немедленно пошлю телеграмму маршалу Сталину. Впрочем, я не уверен, пожелает ли маршал Сталин встретиться.
Черчилль взял глубокомысленную паузу, затянувшись сигарой. И перешел к главному:
– Теперь, когда победа достигнута, перед союзниками возникло так много больших вопросов, что без личной встречи лидеров трех стран, лишь с помощью телеграмм, невозможно разрядить весьма напряженную обстановку. Я считаю положение весьма напряженным и потому придаю встрече трех исключительно важное значение. От этой встречи зависит будущее мира, будущее отношений между тремя странами. Одно из двух: или мы сможем договориться о дальнейшем сотрудничестве втроем, или англо-американский единый мир будет противостоять советскому миру. И сейчас трудно предвидеть возможные результаты, если события будут развиваться по второму пути.
Тут Черчилль резко повысил голос:
– У нас много претензий!
– Какие претензии Вы имеете в виду? – спросил Гусев.
Теперь премьер-министр говорил не только на повышенных тонах, но и крайне раздраженным тоном:
– Первое. Триест. Тито подкрался к Триесту и хочет завладеть им.
При этом Черчилль продемонстрировал руками на столе, как Тито подкрадывается к Триесту, обхватывая свою тарелку.
– Второе. Прага. Вы не пускаете наших представителей в Прагу. Нашему послу, аккредитованному при правительстве Бенеша, не разрешили въезд в
