Алый Первоцвет неуловим - Эмма Орци
Но еще лучше сэр Перси Блейкни в какой-то миг понял, что с губ жены вот-вот может сорваться самая важная тайна; еще секунда, еще движение, и она закричит: «Не позволяйте случиться этой ужаснейшей вещи! Сапожок Принцессы, которого все вы так любите за его храбрость и за отчаяние, – перед вами, лицом к лицу со своим смертельным врагом, пришедшим сюда лишь для того, чтобы его погубить!»
И в это мгновение сэр Перси послал жене взгляд, полный тайной магнетической силы, полный любви, что жила в нем, полный мольбы, веры и власти, – и это пришло к ней, приковав глаза к любимому лицу.
Сэр Перси увидел, что напряжение оставило ее; она прикрыла глаза, пытаясь отогнать весь мир от своей болящей души. Казалось, Маргарита призывает все силы, чтобы окончательно и полностью взять себя в руки; она уже повернулась к Джульетте, чтобы увести девушку из комнаты. Джентльмены поклонились, когда ее богатое шелковое платье легко прошуршало мимо. Некоторым она кивнула, перед принцем присела в реверансе, а в самый последний миг, собравшись с силами, вновь обернулась к мужу, чтобы еще раз уверить его в том, что секрет навсегда останется с ней – и сейчас, и при любой другой опасности так же, как и во времена триумфа.
Маргарита улыбнулась и вышла; за ней отправилась и Дезире Кондей, сопровождаемая одним из джентльменов, ставшая неожиданно тихой и подавленной.
В маленькой комнате остались лишь несколько мужчин; сэр Эндрью Фоулкс после ухода леди из предосторожности закрыл двери.
Тогда его королевское высочество вновь обернулся к Шовелену и с явно равнодушным видом изрек:
– Клянусь, месье, мне кажется, мы разыграли здесь фарс, который не может иметь финала. Я не могу позволить моему другу Блейкни выехать во Францию по вашему приглашению. В настоящее время ваше правительство не позволяет подданным моего отца ступать на французский берег без специального паспорта, да и то лишь для целей весьма специфических.
– Ну, ваше высочество, – вмешался сэр Перси. – Прошу вас не беспокоиться по поводу моего пребывания на том берегу… Мой нежный друг, если не ошибаюсь, уже имеет в кармане своего траурного сюртука паспорт на мое имя. И если уж нам надо потыкать друг друга шпагами на том берегу, то, черт побери, на это у нас специфических целей вполне достаточно! Или я не прав, сэр, – обратился он к Шовелену, – в том, что в кармане вашего прекрасно скроенного сюртука уже лежит специально подписанный для меня паспорт? Быть может, осталось лишь вписать в него имя?
Это было сказано так беспечно и мило, что, за исключением Шовелена, никто не понял настоящего смысла слов Блейкни. Шовелен же прекрасно догадался: сэр Перси хотел сказать, что ему ясна вся преднамеренность разыгранной сцены и что он совершенно сознательно и с открытыми глазами идет в ту ловушку, которую тщательно подготовил для него этот патриот революции.
– Паспорт будет сделан в соответствии с существующим порядком сразу же, как только наши секунданты оговорят все формальности, сэр, – уклончиво сообщил Шовелен.
– Будь прокляты все секунданты, сэр! – спокойно отрубил сэр Перси. – Надеюсь, вы не собираетесь тащиться во Францию целым караваном?
– Время, место и условия определить необходимо, сэр Перси, – сказал Шовелен. – Впрочем, вы слишком утонченный рыцарь, уверен, что вы и сами способны решить все формальности.
– Нет, ни вы, ни я, месье… э-э-э… Шовелен, – легко отозвался сэр Перси, – не сможем, я думаю, определить эти вещи с добродушием. А добродушие в подобных вещах гораздо важнее всех формальностей. Разве нет?
– Конечно, сэр Перси.
– Тогда дайте своему рассудку отдых на некоторое время, только на несколько мгновений, прошу вас, одна леди, самая очаровательная, самая гнусная, самая правдивая и самая ветреная из всего прекрасного пола… Согласны, сэр?
– Вы не сказали мне имя, сэр Перси?
– Фортуна, месье, Фортуна… С позволения его королевского высочества предоставьте решение этой шлюхе с неограниченной властью.
– Не понимаю.
– Бросим кости, месье… Время… место… условия, вы сказали. Три броска, и победитель их назовет. Согласны?
Шовелен заколебался. Игривое поведение сэра Перси не вписывалось в его стройную партию; более того, бывший посол боялся какой-нибудь западни и не очень хотел доверяться суду бессмысленных костяшек.
Он даже несколько против воли завертелся, будто ища поддержки у принца Уэльского или какого-нибудь другого джентльмена. Но в те времена англичане были прирожденными азартными игроками. Они просто жили со стаканчиком для костей в одном кармане и колодой карт в другом. Сам принц Уэльский не являлся исключением – первый джентльмен Англии был самым преданным обожателем азартных игр в стране.
– Фортуна, конечно же, лучше и не придумать! – обрадовался его королевское высочество.
– Фортуна, Фортуна, – твердо вторили остальные. И, стоя среди враждебной толпы, Шовелен понял, что противиться будет глупо. Более того, короткое размышление успокоило его: кости не смогут серьезно повредить его планам. Если встреча произойдет, а сэр Перси зашел слишком далеко, чтобы отступить, то она все равно должна будет состояться во Франции, согласно все той же судьбе.
А вопрос времени и условий поединка, являющегося лишь фарсом, не может иметь вообще никакого значения.
Шовелен, пожав плечами, с прекрасно разыгранным равнодушием сказал:
– Как вам будет угодно.
В центре комнаты стояли маленький столик с несколькими стульями и канапе. Вокруг него и сконцентрировалась теперь возбужденная группа людей и прежде всего принц Уэльский, вряд ли понимавший, какие мысли порхали в авантюрной голове его друга, но тем не менее весьма заинтригованный результатом этой странной игры, которая если и грозила опасностью, то очень туманной и отдаленной. Рядом с принцем стояли сэр Эндрью Фоулкс, лорд Энтони Дьюхерст и, возможно, еще с десяток джентльменов, в основном молодых горожан, веселых беспечных мотыльков моды, и не помышлявших о том, что в этой странной игре судьбы есть что-либо большее, чем очередная безрассудная выходка Блейкни.
В центре этого плотного кольца стояли сэр Перси Блейкни в роскошном костюме из переливающегося белого атласа, поставив колено на стул, опираясь с легкой грацией – в одной руке стаканчик с костями – на столик с позолоченными ножками, и бывший посол Шовелен с руками, заложенными за спину, наблюдая за своим визави, как черный мрачный ястреб за райской птицей.
– Итак, место, месье, – предложил Блейкни.
– Как вам будет угодно.
Кто-то из джентльменов уже подал стаканчик с костями, и оба противника бросили.
– Этот раз мой, месье, – беспечно улыбнулся сэр Перси. – Мне предстоит назвать то место, где произойдет исторический поединок между самым занятым человеком Франции и самым суетным фатом из всех, какие когда-либо
